Государство взялось-таки за казаков, решив найти реальное применение пятому колесу в телеге российской бюрократии. Президент подписал новые нормативные акты, касающиеся деятельности реестрового казачества, дав ему возможность хоть как-то реально действовать в правовом поле. По крайней мере, подхватывать инициативы начальства.
Такие, например, как патрулирование улиц в Краснодаре. И даже в Москве и Питере (несостоявшееся). Патрулирование символизирует единение власти и народа. По крайней мере, в борьбе с уличной преступностью. Оно призвано показать поддержку государства набирающей популярность идеи народной самоорганизации и самозащиты. Но под государственной опекой и с выхолощенным содержанием.
Краснодарские патрульные, похожие в серо-синей зимней форме на казаков-коллаборационистов времен ВОВ, проявляют особый интерес к бомжам и просто густобородым мужчинам. Некоторые православные консерваторы и ветераны казачьего возрождения 90-х годов уже устали предъявлять свои аусвайсы… (Последние патрульным совершенно не известны).
Патрульные, особенно пожилые, посылаю негодующие взгляды мужественным девушкам в брюках. Мужественных девушек это иногда раздражает. Одна из них даже продемонстрировала казакам свой травмат и сообщила, что умеет с ним обращаться. Ни казаки, ни сопровождавшая их девушка-полицейский (не столь мужественная) не нашли что возразить.
Патрулирование – не единственная госинициатива, которую позволили подхватить казачеству. Создаётся Казачья партия Российской Федерации (Ка ПРФ). Судя по аббревиатуре, специально для оттягивания голосов слабо видящих пенсионеров из южнороссийских регионов.
Есть и дополнительные задачи. Например, блокировать попытки объединения протестно настроенных казаков под руководством известного бизнесмена и мецената В.П Мелихова. Человек он деятельный, успел посидеть в СИЗО за свои убеждения. Надо же отреагировать. Хотя бы на всякий случай …
Система чувствует свой приближающийся крах. И решила задействовать запасные варианты. Такие, как казачество. Реестровых казаков, по меткому выражению Юрия Сошина, решили употребить как «нашистов с ногайками».
Так или иначе, казаков решили вывести на «историческую сцену». Поэтому надо по внимательнее присмотреться: что собой представляют современные казаки? Сила они, так сказать, или нет? Например, на Кубани...
Кубанское село считается по российским меркам относительно благополучным. Его называют оплотом казачьего традиционализма и русскости. Но в действительности над кубанскими станицами нависает смертельная опасность.
В начале 1990-х годов начался развал колхозной системы. На месте колхозов и совхозов образовывались акционерные общества, которые не могли толком работать по причине внутренних неурядиц и всеобщего кризиса. В начале нулевых многие из этих хозяйств оказались в собственности агрохолдингов местных или столичных олигархов. Иногда богачи покупали полуживые хозяйства. Но часто принудительно банкротили и захватывали вполне процветающие. В это же время станицы стали заселять многочисленные выходцы из Закавказья.
Платнировская – большая станица в степном Прикубанье. В ней существует крупная и сплочённая курдская община, примерно тысяча человек. На протяжении девяностых годов и вначале нулевых в станице не были редкостью межэтнические конфликты. Теперь курды завершили этап обустройства и ситуация стала в целом спокойнее. Хотя и теперь периодически случаются драки в среде молодежи. В основном из-за девушек. Курды добивались выделения для них отдельного кладбища и открытия отдельной школы. Кладбище они получили. Школу – пока нет.
Теперь курды в Платнировской говорят: «Скоро будет наша власть. У нас в семьях по восемь человек детей. А у вас – один - два». Реально у курдов детей в среднем по пять. Но тенденцию это не меняет. Более того, с курдами сходятся некоторые русские девушки, официально не регистрируя брак. Нормальных женихов в станице – дефицит.
«Курды – как мы в старину. Живут настоящими семьями. На земле работают» - говорит одна пожилая женщина.
Рассказывают, что курды в случае любых конфликтов массово приходят на помощь своим. Когда же бьют русского, его полупьяные соотечественники стараются не обращать на это внимания.
А что же русские мужчины, а что же казачество? Платнировское казачье общество постоянно испытывает давление со стороны краевой и районной администрации. «У вас же интернациональная станица! Вы смотрите, не разжигайте! Не конфликтуйте. Вообще лучше не дёргайтесь!». Власти даже накладывают ограничения на участие казаков во вполне парадных и безобидных мероприятиях. Чтобы лишний раз не провоцировать.
Конечно, среди славянской молодёжи остались не только пьяницы и ничтожества. Есть немало крепких, разумных, трудолюбивых парней. В казачье общество приходит немало достойных молодых людей. Только с уходом в армию или с поступлением в вуз они навсегда покидают станицу. Основу станичного казачества составляют пожилые люди, которых становится всё меньше и меньше.
Основное занятие курдов станицы Платнировской – выращивание и реализация сельхозпродукции. Они контролируют всю цепочку. Родственно-этническая сплочённость помогает организовать практически целостный торгово-производственный комплекс. А так же аккумулировать значительные финансовые средства. Многие молодые курды получают в Краснодаре образование по престижным специальностям, открывающим доступ к государственной службе.
При этом производство, на котором традиционно были заняты русские, практически уничтожено. Фактически нет колхоза – основы станичной инфраструктуры в прошлом. Колхоз открывал детские сады, строил жилье, опекал дипломированных специалистов. Теперь этого уже давно нет.
В горно-лесном Закубанье находится станица Мартанская. Вернее, пока находится. Потому что ситуация в ней ещё хуже, чем в Платнировской. Закубанские станицы всегда были беднее и малочисленнее прикубанских. И тем не менее и в царское, и в советское время они жили и развивались. Большое значение на этой территории получило выращивание табака. После войны в станице Мартанской был создан эффективно работавший табаксовхоз. Он упорно пытался выжить и в лихие девяностые. Было организовано даже производство сигарет. Но дефолт зарубил все начинание. Совхоз был продан с молотка. Сначала его выкупило московское предприятие «Рубин». Потом, в середине нулевых, Васюринсткий мясокомбинат. Теперь совхозные поля и выгоны, огорожены колючей проволокой. На них пасутся приземистые, грязно-белые коровы, похожие на свиней-переростков. После огораживания станичники фактически лишились возможностей пасти где-либо собственный скот.
Казакам запрещено пользоваться и лесом. Его вырубкой занимаются частные фирмы. Лесовосстановление потом никто не проводят. Пустые лесные делянки и бывшие колхозные поля покрываются кустарником. Фактически запрещено сажать что-то где-либо за приделами своих огородов. А филиалу мясокомбината требуется минимальное число работников.
Работать в станице негде, и из станицы бегут. Раньше в местной школе училось до пятисот детей. Теперь только девяносто шесть. В 2010 году школу уже пытались закрыть. Пока не решились. Но это пока. А закрытие школы – это конец станицы.
К возрождению казачества интерес потерян. Например, на казачьи дежурство по поддержанью правопорядка выходит только один крепкий старик старого закала да его внуки.
Когда-то в Англии лендлорды, воспользовавшись правом владельцев, согнали крестьян с земель. Было проведено Огораживание. На бывших пашнях стали пасти овец. «Овцы съели людей» - говорили тогда в Англии. В нашем случае роль овец играют белые мясные коровы.
В станице Мартанской так же немало выходцев из Закавказья: армян, азербайджанцев, курдов-езидов. Они выделяются среди станичников своей сплочённостью, и организованностью. Треть станичных школьников – дети закавказцев. Впрочем, они предпочитают использовать станицу как перевалочную базу, не укореняться в ней слишком глубоко. Армянская семья, раскрутившись, покидает станицу. И продает свой дом родственникам из Армении. И те поступают так же.
А кто же в кубанских станицах живет по-настоящему вольготно, отнюдь не борясь за выживание? Это станичные олигархи-феодалы. Такие, как Евгений Тулин, владелец станицы Успенской Белоглининского района.
Начал Евгений Иванович еще в советское время. С комсомольского активиста. Пошел по партийно-сельскохозяйственной части. Умный человек сразу понял, что надо служить вполне конкретным лицам.
Поэтому район (в лице первого секретаря) навязал Тулина успенскому колхозу. Колхозники поупирались. Хотели старого председателя, который проработал больше двух десятков лет. Станице пригрозили, что не будет дотаций. И газ не проведут. Тулин стал председателем.
После старого председателя осталось что делить. коров, овец и металлолом. Уже при новой власти Тулин приватизировал сельхозтехнику и автопарк. И потом снова продал их колхозу. Деньги Тулин не просаживал, а прокручивал. И не только в крае. В этом ему помогал сын Сергей.
Колхоз не пришлось распродавать до последнего болтика и банкротить. Осталось и на создание тулиновской агрофирмы.
И дело пошло. Теперь уже Тулин скупал обанкротившиеся колхозы в соседних станицах и хуторах. Ему постепенно переходили паи колхозных пенсионеров. Например, фермеры давали за их аренду три тонны зерна. Тулин стал давать пять. Бабушки и дедушки благодарно потекли к нему. А фермеры потихоньку исчезали, как тающий снег. Хорошо держится только бывший начальник милиции со своим личным коровником и связями.
Тут вот одному дедушке приспело хоронить бабушку. На какие шиши? Тулин предложил продать пай за 150 тысяч. Некуда было дедушке деваться…
Сегодня Тулин владеет самой дешевой и популярной сетью продуктовых магазинов в Успенской. Он выкупил большую часть хороших домов в станице. У него работают, кто способен не пить, и не смог вырваться из станицы. Только самые работящие и покорные, готовые трудиться по 12 часов в день без выходных и отпусков. Таких немного. Много и не нужно. Современная техника заменила сотни прежних колхозников.
Однажды Евгений Иванович разгневался на своего главного инженера. И разжаловал его в главы станичной администрации. С резким понижением зарплаты. Но, конечно, продолжал давать снегоуборочную технику и все прочее. У станицы ведь ничего нет. Особенно, после перехода муниципальных образований на самофинансирование.
Владелец Успенской с округой не забывает и о красивых жестах. То бабушку отвезет за свой счет в краевую больницу, то колокола для церкви купит.
Как и положено феодалу, он уделяет немало внимания делам духовным. Со священником у Тулина сложились душевные отношения. Бывало, вместе выпивают.
Успенского батюшку захотели снять за какие-то финансовые злоупотребления. По доносу районного благочинного. Приехала по этому поводу комиссия из епархии. Принял ее сам Тулин. Встретил и угостил на славу. И сказал: «Отдыхать почаще к нам приезжайте. А вот другие вопросы как-нибудь сами решим». Комиссия все поняла.
Наибольшим успехом Евгения Тулина стало назначение его сына Сергея главой районной администрации. Это возмутило других районных олигархов и феодалов. В результате, младший Тулин был переведен возглавлять населенный пункт за пределы района.
Далеко не всегда «споры хозяйствующих субъектов» решаются так мирно, по-советски. Вспомним прогремевшую на всю страну трагедию в станице Кущевской. Эта история наглядно продемонстрировала отсутствие в кубанских станицах реальной государственной власти. Здесь осталось две реальных силы. Первая - местные латифундисты, владельцы агрохолдингов. Это и бывшие «красные директора», и откровенные бандиты.
Олигархи не хотят и не могут заменять советские колхозы в деле сохранения и развития станиц. Им требуется минимум рабочих рук. Единственная цель агрохолдингов – прибыль. Другая реальная сила в станицах – этнические диаспоры неславянских народов. Они хорошо организованны, могут обеспечить взаимную поддержку. Создать себе режим наибольшего благоприятствования со стороны властей разного уровня. У представителей диаспор высокая рождаемость, крепкие семейные устои, они в гораздо меньшей степени подвержены вредным привычкам.
Очень важно, что представители некоторых диаспор могут эффективно заниматься сельским хозяйством. Представители других этносов вполне способны приспособиться к самым примитивным условиям. Они гораздо более жизнеспособны, чем те же олигархи – латифундисты, которые зависят от конъюнктуры мирового сельскохозяйственного и финансового рынков. Кубанские феодалы могут попросту продать бизнес и уехать за границу, потеряв интерес «к земле» или столкнувшись с трудностями. В результате, через 20 – 25 лет многие станицы могут буквально исчезнуть с лица земли. И это «расказачивание» будет необратимым…
Такие, например, как патрулирование улиц в Краснодаре. И даже в Москве и Питере (несостоявшееся). Патрулирование символизирует единение власти и народа. По крайней мере, в борьбе с уличной преступностью. Оно призвано показать поддержку государства набирающей популярность идеи народной самоорганизации и самозащиты. Но под государственной опекой и с выхолощенным содержанием.
Краснодарские патрульные, похожие в серо-синей зимней форме на казаков-коллаборационистов времен ВОВ, проявляют особый интерес к бомжам и просто густобородым мужчинам. Некоторые православные консерваторы и ветераны казачьего возрождения 90-х годов уже устали предъявлять свои аусвайсы… (Последние патрульным совершенно не известны).
Патрульные, особенно пожилые, посылаю негодующие взгляды мужественным девушкам в брюках. Мужественных девушек это иногда раздражает. Одна из них даже продемонстрировала казакам свой травмат и сообщила, что умеет с ним обращаться. Ни казаки, ни сопровождавшая их девушка-полицейский (не столь мужественная) не нашли что возразить.
Патрулирование – не единственная госинициатива, которую позволили подхватить казачеству. Создаётся Казачья партия Российской Федерации (Ка ПРФ). Судя по аббревиатуре, специально для оттягивания голосов слабо видящих пенсионеров из южнороссийских регионов.
Есть и дополнительные задачи. Например, блокировать попытки объединения протестно настроенных казаков под руководством известного бизнесмена и мецената В.П Мелихова. Человек он деятельный, успел посидеть в СИЗО за свои убеждения. Надо же отреагировать. Хотя бы на всякий случай …
Система чувствует свой приближающийся крах. И решила задействовать запасные варианты. Такие, как казачество. Реестровых казаков, по меткому выражению Юрия Сошина, решили употребить как «нашистов с ногайками».
Так или иначе, казаков решили вывести на «историческую сцену». Поэтому надо по внимательнее присмотреться: что собой представляют современные казаки? Сила они, так сказать, или нет? Например, на Кубани...
Кубанское село считается по российским меркам относительно благополучным. Его называют оплотом казачьего традиционализма и русскости. Но в действительности над кубанскими станицами нависает смертельная опасность.
В начале 1990-х годов начался развал колхозной системы. На месте колхозов и совхозов образовывались акционерные общества, которые не могли толком работать по причине внутренних неурядиц и всеобщего кризиса. В начале нулевых многие из этих хозяйств оказались в собственности агрохолдингов местных или столичных олигархов. Иногда богачи покупали полуживые хозяйства. Но часто принудительно банкротили и захватывали вполне процветающие. В это же время станицы стали заселять многочисленные выходцы из Закавказья.
Платнировская – большая станица в степном Прикубанье. В ней существует крупная и сплочённая курдская община, примерно тысяча человек. На протяжении девяностых годов и вначале нулевых в станице не были редкостью межэтнические конфликты. Теперь курды завершили этап обустройства и ситуация стала в целом спокойнее. Хотя и теперь периодически случаются драки в среде молодежи. В основном из-за девушек. Курды добивались выделения для них отдельного кладбища и открытия отдельной школы. Кладбище они получили. Школу – пока нет.
Теперь курды в Платнировской говорят: «Скоро будет наша власть. У нас в семьях по восемь человек детей. А у вас – один - два». Реально у курдов детей в среднем по пять. Но тенденцию это не меняет. Более того, с курдами сходятся некоторые русские девушки, официально не регистрируя брак. Нормальных женихов в станице – дефицит.
«Курды – как мы в старину. Живут настоящими семьями. На земле работают» - говорит одна пожилая женщина.
Рассказывают, что курды в случае любых конфликтов массово приходят на помощь своим. Когда же бьют русского, его полупьяные соотечественники стараются не обращать на это внимания.
А что же русские мужчины, а что же казачество? Платнировское казачье общество постоянно испытывает давление со стороны краевой и районной администрации. «У вас же интернациональная станица! Вы смотрите, не разжигайте! Не конфликтуйте. Вообще лучше не дёргайтесь!». Власти даже накладывают ограничения на участие казаков во вполне парадных и безобидных мероприятиях. Чтобы лишний раз не провоцировать.
Конечно, среди славянской молодёжи остались не только пьяницы и ничтожества. Есть немало крепких, разумных, трудолюбивых парней. В казачье общество приходит немало достойных молодых людей. Только с уходом в армию или с поступлением в вуз они навсегда покидают станицу. Основу станичного казачества составляют пожилые люди, которых становится всё меньше и меньше.
Основное занятие курдов станицы Платнировской – выращивание и реализация сельхозпродукции. Они контролируют всю цепочку. Родственно-этническая сплочённость помогает организовать практически целостный торгово-производственный комплекс. А так же аккумулировать значительные финансовые средства. Многие молодые курды получают в Краснодаре образование по престижным специальностям, открывающим доступ к государственной службе.
При этом производство, на котором традиционно были заняты русские, практически уничтожено. Фактически нет колхоза – основы станичной инфраструктуры в прошлом. Колхоз открывал детские сады, строил жилье, опекал дипломированных специалистов. Теперь этого уже давно нет.
В горно-лесном Закубанье находится станица Мартанская. Вернее, пока находится. Потому что ситуация в ней ещё хуже, чем в Платнировской. Закубанские станицы всегда были беднее и малочисленнее прикубанских. И тем не менее и в царское, и в советское время они жили и развивались. Большое значение на этой территории получило выращивание табака. После войны в станице Мартанской был создан эффективно работавший табаксовхоз. Он упорно пытался выжить и в лихие девяностые. Было организовано даже производство сигарет. Но дефолт зарубил все начинание. Совхоз был продан с молотка. Сначала его выкупило московское предприятие «Рубин». Потом, в середине нулевых, Васюринсткий мясокомбинат. Теперь совхозные поля и выгоны, огорожены колючей проволокой. На них пасутся приземистые, грязно-белые коровы, похожие на свиней-переростков. После огораживания станичники фактически лишились возможностей пасти где-либо собственный скот.
Казакам запрещено пользоваться и лесом. Его вырубкой занимаются частные фирмы. Лесовосстановление потом никто не проводят. Пустые лесные делянки и бывшие колхозные поля покрываются кустарником. Фактически запрещено сажать что-то где-либо за приделами своих огородов. А филиалу мясокомбината требуется минимальное число работников.
Работать в станице негде, и из станицы бегут. Раньше в местной школе училось до пятисот детей. Теперь только девяносто шесть. В 2010 году школу уже пытались закрыть. Пока не решились. Но это пока. А закрытие школы – это конец станицы.
К возрождению казачества интерес потерян. Например, на казачьи дежурство по поддержанью правопорядка выходит только один крепкий старик старого закала да его внуки.
Когда-то в Англии лендлорды, воспользовавшись правом владельцев, согнали крестьян с земель. Было проведено Огораживание. На бывших пашнях стали пасти овец. «Овцы съели людей» - говорили тогда в Англии. В нашем случае роль овец играют белые мясные коровы.
В станице Мартанской так же немало выходцев из Закавказья: армян, азербайджанцев, курдов-езидов. Они выделяются среди станичников своей сплочённостью, и организованностью. Треть станичных школьников – дети закавказцев. Впрочем, они предпочитают использовать станицу как перевалочную базу, не укореняться в ней слишком глубоко. Армянская семья, раскрутившись, покидает станицу. И продает свой дом родственникам из Армении. И те поступают так же.
А кто же в кубанских станицах живет по-настоящему вольготно, отнюдь не борясь за выживание? Это станичные олигархи-феодалы. Такие, как Евгений Тулин, владелец станицы Успенской Белоглининского района.
Начал Евгений Иванович еще в советское время. С комсомольского активиста. Пошел по партийно-сельскохозяйственной части. Умный человек сразу понял, что надо служить вполне конкретным лицам.
Поэтому район (в лице первого секретаря) навязал Тулина успенскому колхозу. Колхозники поупирались. Хотели старого председателя, который проработал больше двух десятков лет. Станице пригрозили, что не будет дотаций. И газ не проведут. Тулин стал председателем.
После старого председателя осталось что делить. коров, овец и металлолом. Уже при новой власти Тулин приватизировал сельхозтехнику и автопарк. И потом снова продал их колхозу. Деньги Тулин не просаживал, а прокручивал. И не только в крае. В этом ему помогал сын Сергей.
Колхоз не пришлось распродавать до последнего болтика и банкротить. Осталось и на создание тулиновской агрофирмы.
И дело пошло. Теперь уже Тулин скупал обанкротившиеся колхозы в соседних станицах и хуторах. Ему постепенно переходили паи колхозных пенсионеров. Например, фермеры давали за их аренду три тонны зерна. Тулин стал давать пять. Бабушки и дедушки благодарно потекли к нему. А фермеры потихоньку исчезали, как тающий снег. Хорошо держится только бывший начальник милиции со своим личным коровником и связями.
Тут вот одному дедушке приспело хоронить бабушку. На какие шиши? Тулин предложил продать пай за 150 тысяч. Некуда было дедушке деваться…
Сегодня Тулин владеет самой дешевой и популярной сетью продуктовых магазинов в Успенской. Он выкупил большую часть хороших домов в станице. У него работают, кто способен не пить, и не смог вырваться из станицы. Только самые работящие и покорные, готовые трудиться по 12 часов в день без выходных и отпусков. Таких немного. Много и не нужно. Современная техника заменила сотни прежних колхозников.
Однажды Евгений Иванович разгневался на своего главного инженера. И разжаловал его в главы станичной администрации. С резким понижением зарплаты. Но, конечно, продолжал давать снегоуборочную технику и все прочее. У станицы ведь ничего нет. Особенно, после перехода муниципальных образований на самофинансирование.
Владелец Успенской с округой не забывает и о красивых жестах. То бабушку отвезет за свой счет в краевую больницу, то колокола для церкви купит.
Как и положено феодалу, он уделяет немало внимания делам духовным. Со священником у Тулина сложились душевные отношения. Бывало, вместе выпивают.
Успенского батюшку захотели снять за какие-то финансовые злоупотребления. По доносу районного благочинного. Приехала по этому поводу комиссия из епархии. Принял ее сам Тулин. Встретил и угостил на славу. И сказал: «Отдыхать почаще к нам приезжайте. А вот другие вопросы как-нибудь сами решим». Комиссия все поняла.
Наибольшим успехом Евгения Тулина стало назначение его сына Сергея главой районной администрации. Это возмутило других районных олигархов и феодалов. В результате, младший Тулин был переведен возглавлять населенный пункт за пределы района.
Далеко не всегда «споры хозяйствующих субъектов» решаются так мирно, по-советски. Вспомним прогремевшую на всю страну трагедию в станице Кущевской. Эта история наглядно продемонстрировала отсутствие в кубанских станицах реальной государственной власти. Здесь осталось две реальных силы. Первая - местные латифундисты, владельцы агрохолдингов. Это и бывшие «красные директора», и откровенные бандиты.
Олигархи не хотят и не могут заменять советские колхозы в деле сохранения и развития станиц. Им требуется минимум рабочих рук. Единственная цель агрохолдингов – прибыль. Другая реальная сила в станицах – этнические диаспоры неславянских народов. Они хорошо организованны, могут обеспечить взаимную поддержку. Создать себе режим наибольшего благоприятствования со стороны властей разного уровня. У представителей диаспор высокая рождаемость, крепкие семейные устои, они в гораздо меньшей степени подвержены вредным привычкам.
Очень важно, что представители некоторых диаспор могут эффективно заниматься сельским хозяйством. Представители других этносов вполне способны приспособиться к самым примитивным условиям. Они гораздо более жизнеспособны, чем те же олигархи – латифундисты, которые зависят от конъюнктуры мирового сельскохозяйственного и финансового рынков. Кубанские феодалы могут попросту продать бизнес и уехать за границу, потеряв интерес «к земле» или столкнувшись с трудностями. В результате, через 20 – 25 лет многие станицы могут буквально исчезнуть с лица земли. И это «расказачивание» будет необратимым…
