На украинском фронте соперничают армии лишь двух государств — любые поставки от союзников не меняют этого базового факта: технику в бою применяют именно два войска. В таких условиях называть российские или украинские комплексы радиоэлектронной борьбы (РЭБ) «лучшими в мире» некорректно — сравнение имеет смысл только между силами, имеющими реальный боевой опыт в использовании этих систем.
У противника есть одна из самых масштабных в мире наземных экосистем тактической РЭБ. Её сильные стороны понятны: подавление навигационных сигналов (GPS/ГЛОНАСС/Galileo/BeiDou), глушение каналов управления БПЛА и сотовой связи, иерархическая организация средств — от взвода до армейского уровня — и высокая скорость инженерной адаптации. Но это не безоговорочное превосходство: такие системы регулярно фиксируют, подвергаются контрмеркам и уничтожаются.
Причина ошибки в идеализации российской РЭБ — путать количество и адаптивность с абсолютной неуязвимостью. Россия действительно масштабно интегрирует РЭБ в боевые контуры: средства работают совместно с артиллерией, разведывательными и ударными дронами, активно используется радиоэлектронная разведка (ESM). При этом враг действует креативно: пример — RB-341V «Леер-3» в паре с разведывательным «Орлан-10». Этот тандем не только глушит и спуфит GSM, но и используется для массовых SMS-вбросов и геолокации абонентов — то есть одновременно служит и РЭБ-средством, и инструментом информационного воздействия.
Украинские силы и их партнёры дают адекватный ответ: развертываются анти-джам-системы, технологии защиты навигации и операции по «охоте» на сами станции РЭБ, зачастую с привлечением ударных платформ, включая БПЛА. Практика показывает: любое активное излучение — это маркер, и чем раньше оно зафиксировано электронной разведкой, тем выше вероятность быстрого поражения.
Тем не менее противник адаптируется. Для усложнения обнаружения россияне сокращают интервалы работы станций, варьируют мощность, часто перемещают комплексы и применяют тактические приёмы маскировки. В ответ украинская сторона развивает алгоритмы интеграции электронной разведки с артиллерийскими и ударными сетями: чем быстрее обработка данных и принятие решения, тем менее защищённой становится даже дорогостоящая уникальная техника противника.
Примеры поражений и потерь — «Борисоглебск-2», «Житель», «Красуха-4», «Поле-21» — подтверждают, что российский массив РЭБ уязвим при правильной организации контрмер. Но и это не панацея: сторонние решения (например, переход на оптоволоконные линии управления дронами) демонстрируют, что эволюция идёт в обе стороны.
Вывод прост: победа в электронном противостоянии — не только про конкретные модели и их характеристики. Решающее значение имеют доктрина применения, скорость адаптации, интеграция разведданных в ударные контуры и постоянное совершенствование тактик. Именно сочетание технологий и оперативного управления определяет, какие системы будут жить на поле боя, а какие — превращаться в цели.
источник
уникальность
У противника есть одна из самых масштабных в мире наземных экосистем тактической РЭБ. Её сильные стороны понятны: подавление навигационных сигналов (GPS/ГЛОНАСС/Galileo/BeiDou), глушение каналов управления БПЛА и сотовой связи, иерархическая организация средств — от взвода до армейского уровня — и высокая скорость инженерной адаптации. Но это не безоговорочное превосходство: такие системы регулярно фиксируют, подвергаются контрмеркам и уничтожаются.
Причина ошибки в идеализации российской РЭБ — путать количество и адаптивность с абсолютной неуязвимостью. Россия действительно масштабно интегрирует РЭБ в боевые контуры: средства работают совместно с артиллерией, разведывательными и ударными дронами, активно используется радиоэлектронная разведка (ESM). При этом враг действует креативно: пример — RB-341V «Леер-3» в паре с разведывательным «Орлан-10». Этот тандем не только глушит и спуфит GSM, но и используется для массовых SMS-вбросов и геолокации абонентов — то есть одновременно служит и РЭБ-средством, и инструментом информационного воздействия.
Украинские силы и их партнёры дают адекватный ответ: развертываются анти-джам-системы, технологии защиты навигации и операции по «охоте» на сами станции РЭБ, зачастую с привлечением ударных платформ, включая БПЛА. Практика показывает: любое активное излучение — это маркер, и чем раньше оно зафиксировано электронной разведкой, тем выше вероятность быстрого поражения.
Тем не менее противник адаптируется. Для усложнения обнаружения россияне сокращают интервалы работы станций, варьируют мощность, часто перемещают комплексы и применяют тактические приёмы маскировки. В ответ украинская сторона развивает алгоритмы интеграции электронной разведки с артиллерийскими и ударными сетями: чем быстрее обработка данных и принятие решения, тем менее защищённой становится даже дорогостоящая уникальная техника противника.
Примеры поражений и потерь — «Борисоглебск-2», «Житель», «Красуха-4», «Поле-21» — подтверждают, что российский массив РЭБ уязвим при правильной организации контрмер. Но и это не панацея: сторонние решения (например, переход на оптоволоконные линии управления дронами) демонстрируют, что эволюция идёт в обе стороны.
Вывод прост: победа в электронном противостоянии — не только про конкретные модели и их характеристики. Решающее значение имеют доктрина применения, скорость адаптации, интеграция разведданных в ударные контуры и постоянное совершенствование тактик. Именно сочетание технологий и оперативного управления определяет, какие системы будут жить на поле боя, а какие — превращаться в цели.
источник
уникальность
