очень интересное и познавательное интервью о положении дел на нефтяном рынке,рекомендую прочитать
В Европе на нефтяной рынок начала наступление Саудовская Аравия, на Азию положили глаз Соединённые Штаты. Куда своё главное богатство будет девать Россия - "Фонтанке" рассказал партнёр и аналитик консалтинговой компании RusEnergy Михаил Крутихин.
По оценкам аналитиков Morgan Stanley, "точка безубыточности" для торговли российской нефтью – 50 долларов за баррель: наши нефтяные месторождения – из самых дорогих в мире по себестоимости добычи. Нам не повезло с их глубиной, с климатом и другими факторами, не всегда только природными. Саудовская Аравия, как кажется со стороны, объявила фактически о нефтяной войне с Россией и обещает скидки на нефть для Европы. Её песчаные месторождения – самые дешёвые в мире, для неё "точка безубыточности" – порядка 24 долларов за баррель. Скоро свою нефть начнёт предлагать Иран, накопивший за время санкций большие запасы и рвущийся распродать их с любым дисконтом. На очереди – Америка, где готовится отмена запрета на экспорт нефти.
- Михаил Иванович, Саудовская Аравия может своими скидками на нефть вытеснить нас с европейского рынка?
– Демпинг действительно идёт. Но они ведут его не в Европе, а по всему миру. Саудовская Аравия пытается сохранить свои рыночные ниши, поэтому продаёт нефть дешевле, чем конкуренты. В Европе она пытается предотвратить появление Ирана с его дешёвой нефтью. А Россия попала в такой период дешёвой нефти.
- То есть Саудовская Аравия делает это не против нас, а против Ирана?
– В данном случае против Ирана. Когда-то, до санкций, Ирану принадлежала очень значительная доля нефти, закупавшейся в Европе. По оценкам самого Ирана – до 33 процентов, на самом деле – порядка 20 процентов всего европейского рынка. Иран говорит, что потерял в Европе рынок размером в полмиллиона баррелей в сутки. И считается, что именно эту нишу в своё время заняла Россия. Теперь Ирану, чтобы вернуть себе эту рыночную нишу, надо продавать нефть с большими скидками. Страдать от этого будет, скорее всего, Россия. Так что Саудовская Аравия здесь, можно сказать, на одной с нами стороне.
- Как же на одной стороне, когда клиентов, можно сказать, из-под носа уводит? Игорь Сечин, вон, жалуется, что из-за саудовцев от "Роснефти" уходят покупатели в Польше.
– Так это не из-за саудовцев, это ситуация такая.
- Это значит, что и все остальные экспортёры вынуждены будут снижать цены вслед за саудовцами, чтобы не потерять свои ниши?
– Они уже начали это делать. Это делает Кувейт, это делают Объединённые Арабские Эмираты, это делает Ирак, это делает Иран… Ну низкие цены, что поделаешь! И все хотят удержаться на рынке. Поэтому не надо обвинять только Саудовскую Аравию. Ей самой плохо оттого, что она никак не может повлиять на уровень мировых цен.
- Разве ей так уж плохо? Вот у меня есть оценки Morgan Stanley: разница в себестоимости нефти у нас и у них такая, что критическая цена, с которой продажа начинает приносить прибыль, для нас – 51 доллар за баррель, для Саудовской Аравии – порядка 24 долларов.
– Да, если очень грубо, то цифры примерно такие. И понятно, что у Саудовской Аравии нефть значительно дешевле, чем у нас. Но и саудовцы, и мы действуем на одном рынке, где приходится приспосабливаться к глобальным ценам. Хотя у нас положение действительно похуже.
- У саудовцев ещё и запасы большие, а теперь они стали их наращивать. Это они зачем делают?
– Думаю, они рассчитывают манипулировать ценами: если захотят ещё больше сбить цены, то выбросят на рынок свои запасы. Но сейчас это совершенно не играет никакой роли. Иран ведь тоже накопил достаточно большие запасы, их оценивают по-разному – от 35 до 70 миллионов баррелей. И если Иран начнёт выбрасывать на рынок, как он грозится, дополнительно по полмиллиона баррелей в сутки, то возникнет такой серьёзный навес предложения над спросом, что дополнительно выбрасывать что-то вряд ли получится. Уже сейчас предложение может превышать спрос на 3 миллиона баррелей в сутки.
- Арабские страны всё-таки могут что-то подрегулировать ценами, у них месторождения дешёвые. А у нас, даже если вынести за скобки шельф…
– Шельф мы трогать вообще не будем. Потому что на шельфе добывать нефть – где-то 150 долларов будет стоить баррель. Но на шельфе у нас находится всего 4 процента всех нефтяных ресурсов, из них в Арктике – 2 процента. Так что на шельфе нефти не так уж много, в основном у нас нефть на суше.
- На этой суше у нас есть такие дешёвые месторождения, чтобы можно было конкурировать с саудовцами по ценам?
– Во-первых, 70 процентов оставшейся у нас нефти – это так называемые трудноизвлекаемые запасы, которые очень дороги в добыче. К этому надо прибавить ещё запасы, которые при нынешних технологиях добыть вообще невозможно, например – Баженовскую свиту. Во-вторых, положение обостряется совершенно извращённой структурой нашей нефтегазовой отрасли. У нас ведь практически не осталось не разработанных и не освоенных крупных месторождений. Зато открывается куча небольших месторождений, по 2 – 3 миллиона тонн. Это мелочь, которая не нужна крупным компаниям
- Так, может, это как раз хорошо – когда много маленьких и разных месторождений осваивают мелкие компании? Они могут быть "пластичнее".
– Да, в мире так и происходит. В США, например, работает около 25 тысяч мелких нефтяных компаний. Они готовы рисковать там, где какой-то гигант не может себе позволить риска, они готовы вводить какие-то инновационные решения, новые технологии. У нас такие компании задавили, их осталось очень мало. А те, что есть, загнаны в такую ловушку – и по налогам, и по доступу к инфраструктуре, и по всему остальному, что работать практически не могут. Сейчас они добывают меньше 6 процентов нефти в России. Хотя могли бы добывать очень и очень много. Это стремление к укрупнению – страшный бич нашей нефтяной отрасли
- При какой мировой цене добыча нефти в России потеряет смысл?
– Если брать те месторождения, которые работают сейчас, то это где-то 30 долларов за баррель. Это, видимо, предел. На этом уровне государство вообще ничего не будет получать от нефтяных компаний. У нас ведь из-за изменений нефтяных цен всегда страдали не компании, а госбюджет.
- У Саудовской Аравии бюджет тоже зависит от нефтяных доходов. Своим демпингом они, наверное, собственному бюджету тоже вредят?
– Да, бюджет прошлого года саудовцы рассчитывали исходя из 80 долларов за баррель. Теперь, чтобы не отказываться от всех своих социальных программ, они вынуждены залезать в "кубышку", тратить деньги, накопленные раньше. Более того, чтобы затормозить сползание уровня жизни, они даже распродают некоторые ценные бумаги своих суверенных фондов, условно – их "фондов национального благосостояния".
- Они делают то же самое, что мы? Тратят свои фонды из-за низких цен на нефть?
– Только у них "подушка безопасности" гораздо больше, чем у нас.
- Вот у меня есть аналитика Deutsche Bank: при довольно близком бюджетном дефиците, у нас – 45 миллиардов долларов, у Саудовской Аравии – 56 миллиардов, наша "подушка" оценивается в 173 миллиарда долларов, саудовская – в 446 миллиардов.
– Да, но мы часть этих фондов тратить не можем просто по условиям их создания, там есть какой-то неснижаемый остаток. А у саудовцев, наоборот, в названной сумме не учтены частные благотворительные исламские фонды, которые добавят в "копилку", наверное, ещё столько же.
- То есть на самом деле у нас запас денег ещё меньше…
– А у них ещё больше. И мы свою "подушку" подъедим года за два, если не быстрее. А саудовцам может хватить надолго.
- Совсем недавно конгресс США поддержал снятие запрета на экспорт нефти. Штаты тоже выйдут на рынок и тоже будут влиять на цены?
– Если у них сенат не затормозит, если президент не наложит вето, то они могут начать экспортировать нефть. Это будут не очень большие объёмы, может быть, полтора миллиона баррелей в сутки. Тем не менее это тоже окажет влияние на рынок.
- Но у Америки нефть нетрадиционная, с высокой себестоимостью. Им выгодно будет ею торговать?
– Когда-то говорили, что Америке невыгодно будет добывать сланцевую нефть при мировой цене 70 долларов за баррель. Потом дошли до пятидесяти. Теперь многие проекты у них совершенно спокойно могут работать при 30 долларах. Сланцевую нефть в США добывают тысячи компаний, которые на протяжении последних лет вкладывали огромные деньги в первую очередь в снижение себестоимости добычи. И ежегодно себестоимость понижалась на 5 – 10 процентов
- Госбюджет США от нефти не зависит, но эти тысячи компаний – они не разорятся, если снижение цен продолжится?
– Добычу сланцевой нефти очень легко приостановить. А если цены поднимутся – возобновить можно в течение пары недель. Это не те технологии, где требуется длительный негативный денежный поток, каким был, например, шельфовый проект в Мексиканском заливе – со строительством платформы. Или освоение месторождения в Сибири. Или строительство гигантских трубопроводов, подводка энергоснабжения – прежде чем всё это начнёт окупаться. Здесь совсем другое: вышли бригады на место, где есть нефть и газ, начинают работать. В США работает почти 2 тысячи таких бригад, оснащённых необходимым оборудованием. Они могут очень быстро и нарастить добычу, и сократить её. У нас таких бригад всего пятьдесят пять – на всю Европу.
- Вот я как раз об этом: у них две тысячи бригад могут остаться без работы.
– Нет, они просто законсервируют оборудование и займутся чем-то другим. К тому же в такой бригаде не очень много людей. Такие компании называются swing producer: они и рассчитаны на то, чтобы сокращать или наращивать выработку и влиять на колебания цен. Поэтому в любой момент могут прекратить работу или снова выйти и увеличить добычу. Так это работает только в США. В России, в Саудовской Аравии – на долгосрочных проектах – это невозможно.
- США добывают достаточно нефти, чтобы полностью себя обеспечивать. При этом продолжают оставаться одним из крупнейших импортёров. Зачем им разрешение на экспорт нефти, если для себя они её до сих пор покупают?
– Они и дальше будут покупать нефть в Венесуэле, в Саудовской Аравии, в Кувейте. Правда, всё меньше и меньше. Сланцевая нефть, которую они добывают, – это нефть лёгкая, с низким содержанием серы. Вот её они могут начать экспортировать. Но многие американские предприятия, особенно в районе Луизианы, Техаса и других штатов на побережье Мексиканского залива, настроены на тяжёлую нефть. И вот эту нефть им приходится покупать.
- Для того чтобы полностью перестроить предприятия на собственную нефть, лёгкую, им надо что-то существенно переделать на предприятиях?
– Наоборот, им придётся консервировать некоторые технологии и снимать какие-то мощности. Гидроочистка, катализационные крекинг…
- Тогда совсем не понимаю: почему они не перейдут полностью на свою нефть?
– Потому что им нужна и тяжёлая нефть, и лёгкая. Тяжёлая нефть сама по себе – источник для производства. Асфальты, битумы, смазочные масла – для всего этого она тоже требуется.
- А российская нефть тяжёлая или лёгкая?
– Наша нефть средняя. У нас немного лучше качество нефти, которая сейчас идёт на восток – в Китай, к нефтепорту Козьмино. В ней меньшее содержание серы, она более лёгкая. А на запад идёт Urals – уральская смесь. Вот она как раз средняя. Её можно сравнить с иранской нефтью.
- Вот про Америку вы сказали, что она продолжает покупать нефть конкретного качества. А у наших покупателей в Европе есть какая-то зависимость от состава и качества нашей нефти? Могут ли они при необходимости начать покупать другую нефть у других стран?
– Думаю, что могут. Во-первых, на рынке есть очень широкий ассортимент разных сортов нефти. Раз уж мы заговорили про Саудовскую Аравию, так у них есть и Arab Light – очень лёгкая нефть, содержащая мало серы, и Arab Heavy – плотная. Покупатель может приобрести партии разных сортов и путём смешивания добиться такого содержания, которое лучше всего отвечало бы его технологической схеме переработки. Так что это небольшая проблема, если закупать разные партии нефти.
- Европейцы давно говорят, что хотят снизить зависимость от российских энергоресурсов. Могут они нам назло переключиться на саудовскую, например, нефть?
– Давайте попробуем даже в "королевстве кривых зеркал" говорить правду. Я как-то не представляю себе владельца европейского нефтеперерабатывающего завода, которому кто-то может указывать, где покупать нефть. Никто в Европе не жалуется на засилье российской нефти и на зависимость от российского угля. Именно потому, что каждый НПЗ имеет возможность при необходимости переключиться на другие источники. Будет необходимость – переключатся.
- В чём конкурентное преимущество нашей нефти? Себестоимость у неё высокая. Если страны с низкой себестоимостью начнут скидками переманивать наших покупателей, что мы сможем сделать?
– А что тут поделаешь? Если они предложат цену ниже той, при которой мы можем получать прибыль, то, конечно, ничего у нас не получится. Правда, азиатам мы предложили свою нефть, примерно 15 миллионов тонн в год, а может дойти и до 30 миллионов, со значительной наценкой по сравнению с тем, что предлагают страны Персидского залива. И они всё равно берут у нас эту нефть очень охотно.
- За счёт чего?
– Во-первых, транспортное плечо не такое длинное. Во-вторых – надёжность поставки: тут нефтепровод рядом, а из Персидского залива нефть идёт очень издалека по морю, через зоны, где танкеры могут подстерегать серьёзные неприятности, вроде пиратов. Надёжность доставок плюс хорошее качество нефти – и мы получаем наценку на свои сорта.
- А в Европе какая ситуация?
– С Европой ситуация очень неприятная. В целом добыча нефти у нас не растёт. При этом всё больше и больше хорошей нефти уходит, как я сказал, в сторону Китая и других азиатских государств. И для Европы хорошей нефти остаётся всё меньше и меньше. Поэтому экспорт в Европу у нас сокращается. И по нефтепроводной системе "Дружба", и через порты Балтийского моря, и через порты Чёрного моря – везде объёмы падают. Сокращение объёмов – это первая проблема. Вторая – качество: на протяжении последних лет качество нашей нефти Urals постоянно ухудшается. Urals – это смесь, в которой лёгкая нефть используется для того, чтобы разбавить тяжёлую сернистую нефть из Татарстана, Башкирии и некоторых других регионов. Поскольку лёгкой нефти и так добывается меньше, а отправляют её в основном на восток, разбавлять становится нечем. В итоге в Urals всё больше серы, её плотность всё больше, качество ухудшается, она становится дешевле, дешевле и дешевле. И это очень большая проблема.
- То есть мы и тут сделали "поворот на восток": лучшую нефть отдаём Азии, а Европа вроде как обойдётся? Или с Азией торговать просто выгоднее?
– Выгодно – невыгодно, но вот такое было принято решение. И страдают традиционные рынки российской нефти в Европе.
- Мы можем эти традиционные рынки из-за такой политики совсем потерять?
– Можем. Положение можно было бы изменить, улучшив качество Urals. Подмешивать в неё поменьше этого несчастного гудрона-битума, который добывается в Татарстане и Башкирии. А эту тяжёлую нефть отправлять на экспорт отдельно, не смешивая. Она ведь тоже нужна. Просто она дешевле. И было даже такое предложение: в порту Усть-Луга в Ленинградской губернии построить отдельный терминал, чтобы оттуда эту нефть гнать.
- И что помешало? То, что без смешивания она дешевле?
– А представьте, что получится, если так сделать. Сейчас у нас татары, башкиры и другие производители этой дешёвой нефти благодаря смешиванию получают деньги как за смесь Urals. То есть не столько, сколько стоит их нефть, а ещё с "добавкой" от смешивания. А те, кто добывает хорошую нефть, наоборот, на этом теряют, потому что вместо своей лёгкой нефти на экспорт отправляют Urals – с примесью, например, татарской.
- Как-то несправедливо.
– У нас с 1993 года идёт разговор о создании "банка качества" нефти: она поступает в общую трубу, но объёмы каждого, кто её туда поставил, пересчитываются в зависимости от качества. Условно – те, кто поставил плохую нефть, платят тем, кто поставил хорошую. То есть доходы перераспределяются в пользу тех, кто поставляет нефть лучшего качества. Всё это было подготовлено. "Транснефть" разработала эту систему. И учёт идёт постоянно. Можно хоть завтра получить финансовые расчёты. Но представьте, если сейчас Татарстану объявить: вы будете за вашу нефть получать меньше, потому что мы не будем её добавлять в нашу смесь, а будем продавать отдельно. Конечно, для региона это потеря. И как следствие – огромные политические проблемы с этими чувствительными регионами. И по политическим соображениям, чтобы не обижать национальные республики, тем более – с мусульманским населением, было принято решение не вводить эту систему.
- Тем временем продажи в Европе, как вы сказали, падают. Кто нас там заменяет?
– Кто именно заменяет – это довольно трудно отследить, потому что покупают нефть трейдеры – и продают её трейдеры. Есть компании, которые отслеживают тенденции на перспективу и берут изменения не за месяц или два, а, например, за полгода. И тенденция такая, что наши продажи нефти в Европе уменьшаются.
Беседовала Ирина Тумакова, "Фонтанка.ру"
http://www.fontanka.ru/2015/10/20/147/
В Европе на нефтяной рынок начала наступление Саудовская Аравия, на Азию положили глаз Соединённые Штаты. Куда своё главное богатство будет девать Россия - "Фонтанке" рассказал партнёр и аналитик консалтинговой компании RusEnergy Михаил Крутихин.
По оценкам аналитиков Morgan Stanley, "точка безубыточности" для торговли российской нефтью – 50 долларов за баррель: наши нефтяные месторождения – из самых дорогих в мире по себестоимости добычи. Нам не повезло с их глубиной, с климатом и другими факторами, не всегда только природными. Саудовская Аравия, как кажется со стороны, объявила фактически о нефтяной войне с Россией и обещает скидки на нефть для Европы. Её песчаные месторождения – самые дешёвые в мире, для неё "точка безубыточности" – порядка 24 долларов за баррель. Скоро свою нефть начнёт предлагать Иран, накопивший за время санкций большие запасы и рвущийся распродать их с любым дисконтом. На очереди – Америка, где готовится отмена запрета на экспорт нефти.
- Михаил Иванович, Саудовская Аравия может своими скидками на нефть вытеснить нас с европейского рынка?
– Демпинг действительно идёт. Но они ведут его не в Европе, а по всему миру. Саудовская Аравия пытается сохранить свои рыночные ниши, поэтому продаёт нефть дешевле, чем конкуренты. В Европе она пытается предотвратить появление Ирана с его дешёвой нефтью. А Россия попала в такой период дешёвой нефти.
- То есть Саудовская Аравия делает это не против нас, а против Ирана?
– В данном случае против Ирана. Когда-то, до санкций, Ирану принадлежала очень значительная доля нефти, закупавшейся в Европе. По оценкам самого Ирана – до 33 процентов, на самом деле – порядка 20 процентов всего европейского рынка. Иран говорит, что потерял в Европе рынок размером в полмиллиона баррелей в сутки. И считается, что именно эту нишу в своё время заняла Россия. Теперь Ирану, чтобы вернуть себе эту рыночную нишу, надо продавать нефть с большими скидками. Страдать от этого будет, скорее всего, Россия. Так что Саудовская Аравия здесь, можно сказать, на одной с нами стороне.
- Как же на одной стороне, когда клиентов, можно сказать, из-под носа уводит? Игорь Сечин, вон, жалуется, что из-за саудовцев от "Роснефти" уходят покупатели в Польше.
– Так это не из-за саудовцев, это ситуация такая.
- Это значит, что и все остальные экспортёры вынуждены будут снижать цены вслед за саудовцами, чтобы не потерять свои ниши?
– Они уже начали это делать. Это делает Кувейт, это делают Объединённые Арабские Эмираты, это делает Ирак, это делает Иран… Ну низкие цены, что поделаешь! И все хотят удержаться на рынке. Поэтому не надо обвинять только Саудовскую Аравию. Ей самой плохо оттого, что она никак не может повлиять на уровень мировых цен.
- Разве ей так уж плохо? Вот у меня есть оценки Morgan Stanley: разница в себестоимости нефти у нас и у них такая, что критическая цена, с которой продажа начинает приносить прибыль, для нас – 51 доллар за баррель, для Саудовской Аравии – порядка 24 долларов.
– Да, если очень грубо, то цифры примерно такие. И понятно, что у Саудовской Аравии нефть значительно дешевле, чем у нас. Но и саудовцы, и мы действуем на одном рынке, где приходится приспосабливаться к глобальным ценам. Хотя у нас положение действительно похуже.
- У саудовцев ещё и запасы большие, а теперь они стали их наращивать. Это они зачем делают?
– Думаю, они рассчитывают манипулировать ценами: если захотят ещё больше сбить цены, то выбросят на рынок свои запасы. Но сейчас это совершенно не играет никакой роли. Иран ведь тоже накопил достаточно большие запасы, их оценивают по-разному – от 35 до 70 миллионов баррелей. И если Иран начнёт выбрасывать на рынок, как он грозится, дополнительно по полмиллиона баррелей в сутки, то возникнет такой серьёзный навес предложения над спросом, что дополнительно выбрасывать что-то вряд ли получится. Уже сейчас предложение может превышать спрос на 3 миллиона баррелей в сутки.
- Арабские страны всё-таки могут что-то подрегулировать ценами, у них месторождения дешёвые. А у нас, даже если вынести за скобки шельф…
– Шельф мы трогать вообще не будем. Потому что на шельфе добывать нефть – где-то 150 долларов будет стоить баррель. Но на шельфе у нас находится всего 4 процента всех нефтяных ресурсов, из них в Арктике – 2 процента. Так что на шельфе нефти не так уж много, в основном у нас нефть на суше.
- На этой суше у нас есть такие дешёвые месторождения, чтобы можно было конкурировать с саудовцами по ценам?
– Во-первых, 70 процентов оставшейся у нас нефти – это так называемые трудноизвлекаемые запасы, которые очень дороги в добыче. К этому надо прибавить ещё запасы, которые при нынешних технологиях добыть вообще невозможно, например – Баженовскую свиту. Во-вторых, положение обостряется совершенно извращённой структурой нашей нефтегазовой отрасли. У нас ведь практически не осталось не разработанных и не освоенных крупных месторождений. Зато открывается куча небольших месторождений, по 2 – 3 миллиона тонн. Это мелочь, которая не нужна крупным компаниям
- Так, может, это как раз хорошо – когда много маленьких и разных месторождений осваивают мелкие компании? Они могут быть "пластичнее".
– Да, в мире так и происходит. В США, например, работает около 25 тысяч мелких нефтяных компаний. Они готовы рисковать там, где какой-то гигант не может себе позволить риска, они готовы вводить какие-то инновационные решения, новые технологии. У нас такие компании задавили, их осталось очень мало. А те, что есть, загнаны в такую ловушку – и по налогам, и по доступу к инфраструктуре, и по всему остальному, что работать практически не могут. Сейчас они добывают меньше 6 процентов нефти в России. Хотя могли бы добывать очень и очень много. Это стремление к укрупнению – страшный бич нашей нефтяной отрасли
- При какой мировой цене добыча нефти в России потеряет смысл?
– Если брать те месторождения, которые работают сейчас, то это где-то 30 долларов за баррель. Это, видимо, предел. На этом уровне государство вообще ничего не будет получать от нефтяных компаний. У нас ведь из-за изменений нефтяных цен всегда страдали не компании, а госбюджет.
- У Саудовской Аравии бюджет тоже зависит от нефтяных доходов. Своим демпингом они, наверное, собственному бюджету тоже вредят?
– Да, бюджет прошлого года саудовцы рассчитывали исходя из 80 долларов за баррель. Теперь, чтобы не отказываться от всех своих социальных программ, они вынуждены залезать в "кубышку", тратить деньги, накопленные раньше. Более того, чтобы затормозить сползание уровня жизни, они даже распродают некоторые ценные бумаги своих суверенных фондов, условно – их "фондов национального благосостояния".
- Они делают то же самое, что мы? Тратят свои фонды из-за низких цен на нефть?
– Только у них "подушка безопасности" гораздо больше, чем у нас.
- Вот у меня есть аналитика Deutsche Bank: при довольно близком бюджетном дефиците, у нас – 45 миллиардов долларов, у Саудовской Аравии – 56 миллиардов, наша "подушка" оценивается в 173 миллиарда долларов, саудовская – в 446 миллиардов.
– Да, но мы часть этих фондов тратить не можем просто по условиям их создания, там есть какой-то неснижаемый остаток. А у саудовцев, наоборот, в названной сумме не учтены частные благотворительные исламские фонды, которые добавят в "копилку", наверное, ещё столько же.
- То есть на самом деле у нас запас денег ещё меньше…
– А у них ещё больше. И мы свою "подушку" подъедим года за два, если не быстрее. А саудовцам может хватить надолго.
- Совсем недавно конгресс США поддержал снятие запрета на экспорт нефти. Штаты тоже выйдут на рынок и тоже будут влиять на цены?
– Если у них сенат не затормозит, если президент не наложит вето, то они могут начать экспортировать нефть. Это будут не очень большие объёмы, может быть, полтора миллиона баррелей в сутки. Тем не менее это тоже окажет влияние на рынок.
- Но у Америки нефть нетрадиционная, с высокой себестоимостью. Им выгодно будет ею торговать?
– Когда-то говорили, что Америке невыгодно будет добывать сланцевую нефть при мировой цене 70 долларов за баррель. Потом дошли до пятидесяти. Теперь многие проекты у них совершенно спокойно могут работать при 30 долларах. Сланцевую нефть в США добывают тысячи компаний, которые на протяжении последних лет вкладывали огромные деньги в первую очередь в снижение себестоимости добычи. И ежегодно себестоимость понижалась на 5 – 10 процентов
- Госбюджет США от нефти не зависит, но эти тысячи компаний – они не разорятся, если снижение цен продолжится?
– Добычу сланцевой нефти очень легко приостановить. А если цены поднимутся – возобновить можно в течение пары недель. Это не те технологии, где требуется длительный негативный денежный поток, каким был, например, шельфовый проект в Мексиканском заливе – со строительством платформы. Или освоение месторождения в Сибири. Или строительство гигантских трубопроводов, подводка энергоснабжения – прежде чем всё это начнёт окупаться. Здесь совсем другое: вышли бригады на место, где есть нефть и газ, начинают работать. В США работает почти 2 тысячи таких бригад, оснащённых необходимым оборудованием. Они могут очень быстро и нарастить добычу, и сократить её. У нас таких бригад всего пятьдесят пять – на всю Европу.
- Вот я как раз об этом: у них две тысячи бригад могут остаться без работы.
– Нет, они просто законсервируют оборудование и займутся чем-то другим. К тому же в такой бригаде не очень много людей. Такие компании называются swing producer: они и рассчитаны на то, чтобы сокращать или наращивать выработку и влиять на колебания цен. Поэтому в любой момент могут прекратить работу или снова выйти и увеличить добычу. Так это работает только в США. В России, в Саудовской Аравии – на долгосрочных проектах – это невозможно.
- США добывают достаточно нефти, чтобы полностью себя обеспечивать. При этом продолжают оставаться одним из крупнейших импортёров. Зачем им разрешение на экспорт нефти, если для себя они её до сих пор покупают?
– Они и дальше будут покупать нефть в Венесуэле, в Саудовской Аравии, в Кувейте. Правда, всё меньше и меньше. Сланцевая нефть, которую они добывают, – это нефть лёгкая, с низким содержанием серы. Вот её они могут начать экспортировать. Но многие американские предприятия, особенно в районе Луизианы, Техаса и других штатов на побережье Мексиканского залива, настроены на тяжёлую нефть. И вот эту нефть им приходится покупать.
- Для того чтобы полностью перестроить предприятия на собственную нефть, лёгкую, им надо что-то существенно переделать на предприятиях?
– Наоборот, им придётся консервировать некоторые технологии и снимать какие-то мощности. Гидроочистка, катализационные крекинг…
- Тогда совсем не понимаю: почему они не перейдут полностью на свою нефть?
– Потому что им нужна и тяжёлая нефть, и лёгкая. Тяжёлая нефть сама по себе – источник для производства. Асфальты, битумы, смазочные масла – для всего этого она тоже требуется.
- А российская нефть тяжёлая или лёгкая?
– Наша нефть средняя. У нас немного лучше качество нефти, которая сейчас идёт на восток – в Китай, к нефтепорту Козьмино. В ней меньшее содержание серы, она более лёгкая. А на запад идёт Urals – уральская смесь. Вот она как раз средняя. Её можно сравнить с иранской нефтью.
- Вот про Америку вы сказали, что она продолжает покупать нефть конкретного качества. А у наших покупателей в Европе есть какая-то зависимость от состава и качества нашей нефти? Могут ли они при необходимости начать покупать другую нефть у других стран?
– Думаю, что могут. Во-первых, на рынке есть очень широкий ассортимент разных сортов нефти. Раз уж мы заговорили про Саудовскую Аравию, так у них есть и Arab Light – очень лёгкая нефть, содержащая мало серы, и Arab Heavy – плотная. Покупатель может приобрести партии разных сортов и путём смешивания добиться такого содержания, которое лучше всего отвечало бы его технологической схеме переработки. Так что это небольшая проблема, если закупать разные партии нефти.
- Европейцы давно говорят, что хотят снизить зависимость от российских энергоресурсов. Могут они нам назло переключиться на саудовскую, например, нефть?
– Давайте попробуем даже в "королевстве кривых зеркал" говорить правду. Я как-то не представляю себе владельца европейского нефтеперерабатывающего завода, которому кто-то может указывать, где покупать нефть. Никто в Европе не жалуется на засилье российской нефти и на зависимость от российского угля. Именно потому, что каждый НПЗ имеет возможность при необходимости переключиться на другие источники. Будет необходимость – переключатся.
- В чём конкурентное преимущество нашей нефти? Себестоимость у неё высокая. Если страны с низкой себестоимостью начнут скидками переманивать наших покупателей, что мы сможем сделать?
– А что тут поделаешь? Если они предложат цену ниже той, при которой мы можем получать прибыль, то, конечно, ничего у нас не получится. Правда, азиатам мы предложили свою нефть, примерно 15 миллионов тонн в год, а может дойти и до 30 миллионов, со значительной наценкой по сравнению с тем, что предлагают страны Персидского залива. И они всё равно берут у нас эту нефть очень охотно.
- За счёт чего?
– Во-первых, транспортное плечо не такое длинное. Во-вторых – надёжность поставки: тут нефтепровод рядом, а из Персидского залива нефть идёт очень издалека по морю, через зоны, где танкеры могут подстерегать серьёзные неприятности, вроде пиратов. Надёжность доставок плюс хорошее качество нефти – и мы получаем наценку на свои сорта.
- А в Европе какая ситуация?
– С Европой ситуация очень неприятная. В целом добыча нефти у нас не растёт. При этом всё больше и больше хорошей нефти уходит, как я сказал, в сторону Китая и других азиатских государств. И для Европы хорошей нефти остаётся всё меньше и меньше. Поэтому экспорт в Европу у нас сокращается. И по нефтепроводной системе "Дружба", и через порты Балтийского моря, и через порты Чёрного моря – везде объёмы падают. Сокращение объёмов – это первая проблема. Вторая – качество: на протяжении последних лет качество нашей нефти Urals постоянно ухудшается. Urals – это смесь, в которой лёгкая нефть используется для того, чтобы разбавить тяжёлую сернистую нефть из Татарстана, Башкирии и некоторых других регионов. Поскольку лёгкой нефти и так добывается меньше, а отправляют её в основном на восток, разбавлять становится нечем. В итоге в Urals всё больше серы, её плотность всё больше, качество ухудшается, она становится дешевле, дешевле и дешевле. И это очень большая проблема.
- То есть мы и тут сделали "поворот на восток": лучшую нефть отдаём Азии, а Европа вроде как обойдётся? Или с Азией торговать просто выгоднее?
– Выгодно – невыгодно, но вот такое было принято решение. И страдают традиционные рынки российской нефти в Европе.
- Мы можем эти традиционные рынки из-за такой политики совсем потерять?
– Можем. Положение можно было бы изменить, улучшив качество Urals. Подмешивать в неё поменьше этого несчастного гудрона-битума, который добывается в Татарстане и Башкирии. А эту тяжёлую нефть отправлять на экспорт отдельно, не смешивая. Она ведь тоже нужна. Просто она дешевле. И было даже такое предложение: в порту Усть-Луга в Ленинградской губернии построить отдельный терминал, чтобы оттуда эту нефть гнать.
- И что помешало? То, что без смешивания она дешевле?
– А представьте, что получится, если так сделать. Сейчас у нас татары, башкиры и другие производители этой дешёвой нефти благодаря смешиванию получают деньги как за смесь Urals. То есть не столько, сколько стоит их нефть, а ещё с "добавкой" от смешивания. А те, кто добывает хорошую нефть, наоборот, на этом теряют, потому что вместо своей лёгкой нефти на экспорт отправляют Urals – с примесью, например, татарской.
- Как-то несправедливо.
– У нас с 1993 года идёт разговор о создании "банка качества" нефти: она поступает в общую трубу, но объёмы каждого, кто её туда поставил, пересчитываются в зависимости от качества. Условно – те, кто поставил плохую нефть, платят тем, кто поставил хорошую. То есть доходы перераспределяются в пользу тех, кто поставляет нефть лучшего качества. Всё это было подготовлено. "Транснефть" разработала эту систему. И учёт идёт постоянно. Можно хоть завтра получить финансовые расчёты. Но представьте, если сейчас Татарстану объявить: вы будете за вашу нефть получать меньше, потому что мы не будем её добавлять в нашу смесь, а будем продавать отдельно. Конечно, для региона это потеря. И как следствие – огромные политические проблемы с этими чувствительными регионами. И по политическим соображениям, чтобы не обижать национальные республики, тем более – с мусульманским населением, было принято решение не вводить эту систему.
- Тем временем продажи в Европе, как вы сказали, падают. Кто нас там заменяет?
– Кто именно заменяет – это довольно трудно отследить, потому что покупают нефть трейдеры – и продают её трейдеры. Есть компании, которые отслеживают тенденции на перспективу и берут изменения не за месяц или два, а, например, за полгода. И тенденция такая, что наши продажи нефти в Европе уменьшаются.
Беседовала Ирина Тумакова, "Фонтанка.ру"
http://www.fontanka.ru/2015/10/20/147/
