В этот весенний призыв будет поставлен антирекорд нарушений. «Комитет солдатских матерей» готовит сводку для нового министра обороны, сколько стоят бюджету незаконно призванные в армию. Виновные сидят в Генштабе, поскольку за призыв отвечает управление, не реформированное с советских времен.
«НИ» рассказывали о нарушениях прав призывников, которые фиксируются не только в столице, но и в других городах страны. Ответственный секретарь «Союза комитетов солдатских матерей» Валентина Мельникова, которая 35 лет занимается правозащитной работой с призывниками и военнослужащими, говорит, что облавы возобновились с 2021 года, и с каждым годом становятся все жестче, особенно, после объявления частичной мобилизации осенью 2022 года. «НИ» спросили главную солдатскую мать страны, что делать в такой ситуации молодым людям, имеющим законные основания не служить.
— Действительно ли в Москве полиция задерживает призывников?
— Сейчас идут облавы. Они были у нас и осенью. Они были и прошлой весной. Но по-настоящему они проснулись во время частичной мобилизации. Теперь в Москве есть единый призывной пункт, и непонятно, кто они, что они.
Вся эта история с Единым пунктом — сплошное беззаконие. Директивой Военной прокуратуры на сборных пунктах, а это фактически тот же сборный пункт, установлено, что там должен находиться дежурный прокурор, или он должен хотя бы быть на связи. Никто не жалуется! Отобрали телефон — ну и отобрали. Не дают воды — ну и не дают.
— Это не совсем так. Опубликовано обращение матерей, чьих детей задерживают незаконно на сборном пункте на Угрешской. Они написали обращение в полицию.
— Все матери должны подняться и пойти дружно в Московскую городскую военную прокуратуру. Пройти туда к дежурному прокурору, устроить очередь из 100 человек, и каждая напишет жалобу. Они находятся на Хорошевском шоссе, 38. Лень пойти — сайт откройте, позвоните.
Пошлите жалобы, много жалоб в военную прокуратуру. Это они надзирают за этим пунктом. Два с половиной года идет СВО. У вас дети-призывники. Они все больные, они все негодные. Ну, сделайте то, что мы просим! Есть все примеры заявлений, описание болезней, мы как консультанты поможем обратиться в суд. Сделайте что-то!
С апреля месяца, с первой отправки из московских военкоматов, теперь уже из одного, Единого призывного пункта, жалобы сразу появились в интернете. Кого-то забрали без документов, у другого родители вызывали полицию, и призывника удалось отбить. Ребята, не доводите до этого!
— Вот такая ситуация: подросток, у него есть все документы, но его «свинтили» в метро и отвезли на Угрешскую. Что делать?
— Его не могут «свинтить», если у него все в порядке. У него должно быть решение призывной комиссии либо об отсрочке, либо об освобождении по здоровью. Либо у него должна быть повестка, которая вызывает его на медкомиссию. У него должны быть документы. Просто так он без документов ходить сейчас не может.
— То есть, все молодые люди призывного возраста должны ходить с папочкой. Так?
— Естественно. И в этой папочке все должно быть сделано для того, чтобы ему было безопасно. Либо он до 15 июля, до конца призыва сидит на конспиративной квартире. Такие случаи у нас были во время частичной мобилизации. Если ездишь в метро, то надо при себе иметь документы. Даже если отвезут, надо понимать, что у тебя все надежно, и у тебя есть право на звонок своему защитнику. Тогда семья берет папку и быстро едет в прокуратуру.
Потом, все должны знать — на Угрешской на сборном пункте в тот день, когда туда привозят призывников на отправку, находится военный прокурор. Призывник не должен покорно ждать решения своей судьбы. «Ведите меня к военному прокурору! Нет? Тогда ведите меня в московскую городскую военную прокуратуру». Защищаться надо.
— Разве теперь по новому закону не приостанавливают призыв из-за жалобы?
— Нет. В заявлении в суд последним пунктом пишется: прошу суд в качестве обеспечительной меры вынести определение о приостановлении решения о призыве. Это старая формулировка, она 100 лет была, потому что все время норовили военкоматы не приостанавливать даже для тех, кто с судом что-то делал. Нет.
Часто бывает, что в суд подают, а военкоматы не извещают. Неправильно. Из суда приходит по почте России ответ неизвестно когда. Заявления подают сейчас в суд очень быстро через Госуслуги. Там сразу присваивают номер регистрации. Очень быстро дается фамилия назначенного судьи. И все это надо очень быстро отдать и в свой военкомат, отстраховаться, и в Единый пункт. Лучше отдавать документы родителям по доверенности. Вот придет призывник в четверг, а у них в четверг подают документы, а в пятницу отправка на Угрешской. Это нужно делать исключительно для того, чтобы избежать неприятностей. Родители, любимая девушка, лучший друг — неважно.
Те мои семьи, где аккуратно все делали, все получилось. Потом есть городской военкомат на проспекте Мира. Если нигде не берут, то туда можно съездить. Там бывает по средам прием. Это борьба, борьба за жизнь. Буквально. По-другому я это описать не могу.
— Военная прокуратура действительно может помочь?
— В прокуратуре так — если вовремя пожалуешься, успеют — тормознут. Помочь можно, если только поможет прокуратура. Она надзирает за призывными пунктами субъектов федераций и за военкомами и военкоматами. Они считаются воинскими подразделениями. Военком — офицер, и поэтому они надзирают. Но тоже нелегко. Даже в мирное время было нелегко. «Ой, у нас нет дежурного прокурора! — Нет? Хорошо, я позвоню в округ, может, вам оттуда пришлют прокурора. — Да нет-нет, сейчас приедет».
— Изменилась ваша работа в связи с СВО?
— Мы своих призывников раньше отслеживали. У нас несколько человек вело прием. Но в мирное время у нас не было такого безумного количества обращений из воинских частей. И конечно, там людям хуже. И там надо довольно быстро что-то придумать, что-то делать. Поэтому говорим призывникам, кто не годен по здоровью: ты дома и делай, что должен! Мы просим их: сделайте все вовремя. Но давление и на них очень большое. Этих призывников начинают прессовать с первого дня — подпиши контракт, подпиши контракт. Все подписали, а ты чего? А ты такой-сякой. И даже те, кому за 20, все равно на это ведутся.
— По информации СМИ, разрешение на альтернативную службу получил в Москве в этот призыв один человек. Почему, как вы считаете?
— Мы в «Союзе солдатских матерей» не занимаемся АГС, потому что это бессмысленно — наши призывники не годны по здоровью. Сначала проходит медицинская комиссия. Бороться надо за военный билет по здоровью, потому что есть все основания. Но за это надо бороться. Мы всегда считали, что нужны документы, которые будут говорить сами за себя.
Что касается альтернативной службы, я очень давно удивляюсь, почему Минтруд так равнодушно к этому относится. У них 2 миллиона вакантных мест в важных сферах. Больше всего вакансий в Почте России — чудовищное количество пустых мест, никого же нет. И они бы должны были биться за то, чтобы как можно больше отправляли к ним. Ничего нет. Это было ясно давно. Когда они открыли, что у них такое количество вакансий, мы просто рот открыли от удивления. А что вы, ребята, не бьетесь за них? У вас человек может быть на этом заседании. Вы скажите свое слово, если вы заинтересованы. Никому ничего не надо.
— Почему военкоматы берут всех подряд, под час не разбираясь? Вот и возраст призывной увеличили, а облавы как были, так и есть?
— По сути, системы нет. Ее разрушили, вычеркнули, и дальше начинается правовой нигилизм товарищей в военкоматах. Раньше, когда были нормальные военкомы города Москвы, у нас были их мобильные телефоны, мы им сдавали свои, и если что, я звонила военному комиссару города Москвы и говорила: вам нужно вмешаться, на Угрешской улице вот такая история.
И мне отвечали: «Сейчас позвоню!» Были товарищи. Были офицеры. Сейчас таких не назначают, хотя они, может, и есть. Потому что если бы у него были в подчинении войска, и если он понимает, каково будет командиру части, у которого пополнение — 200 человек не годных к службе, то он будет что-то делать. А если он никогда с этим не работал, и ему безразлично, что там делается в воинских частях, то так и останется, как сейчас. У нас были очень боевые военкомы. В Московской области 4 года назад у нас вообще был боевой генерал, герой России, отличный мужик. Все было доступно, и все можно было всегда выяснить, если что, пожаловаться, если что, узнать.
— Ну, а на системном уровне?
— В Генштабе за призыв и мобилизацию отвечает Главное организационно-мобилизационное управление. Это единственное нереформированное управление с советских времен. У них там нет никакой кадровой прозрачности. Они же утверждают военкомов, которых округа назначают. Кого назначили, почему назначили, что он им там докладывает? Это единственное управление, куда мы не могли попасть на коллегию даже с помощью главных военных прокуроров.
— Вы понимаете, какие задачи ставит это управление перед военкоматами?
— Когда работники управления проводят инструктажные семинары для военкоматов в субъектах федерации, они им дают какие-то устные распоряжения. Там невозможно получить никаких документов, никаких методик, ни инструкций — ничего. И руководители там особые. Я помню, мы их пытались перевоспитывать. (Смеется). Но у нас ничего не вышло. Никто не мог ничего изменить.
— Думские генералы как панацею расписывают преимущества цифровизации призыва. Вы уже видите какие-то результаты?
— Да, это новая история — и новые нарушения. Хорошо, что мои маманьки активные, вот одна из них мне доложила. Она запросила личное дело сына. Ей назначили срок, она пришла, открыла папочку, а потом открыла электронное дело. Оказалось, что в электронном личном деле никаких данных — ни по семейным обстоятельствам, ни по здоровью — нет вообще ничего.
А когда призывники проходят медицинскую комиссию, бумажные личные дела врачам не дают. Умные ребята у меня всех ходят с копиями всех документов и с заявлениями. Я всем говорю: в комиссии 8 врачей. Подготовь 8 кейсов, каждому объясняй и каждому оставляй.
А еще у меня есть подопечный, который прошел до призыва медкомиссию. Медкомиссия круглый год. Нам было все равно, потому что отсрочка у него была большая. У него в поликлинике был талон на консультацию к кардиологу, он гипертоник. Он мне потом говорит: врач открыл карту и спрашивает: «А где ты был? — В военкомате. — А они тебе категорию А поставили — годен без ограничений». А у него гипертоническая болезнь второй степени.
— А единый реестр?
— У них будут пустые карточки на граждан, подлежащих призыву, где все абсолютно здоровы, ни у кого нет детей, родителей-инвалидов первой группы. Пока Минцифры упирается, потому что у них техзадание на все параметры, которые должны быть в личном деле. В реестре должна быть типовая форма личного дела, где все позиции должны быть заполнены. Пока они упираются, а Главное оргмобуправление ГШ МО давят на Верховного главнокомандующего, что мы хотим скорее-скорее, чтобы можно было посылать повестки.
Нарушение призыва — неоправданные бюджетные расходы
— Такая ситуация с призывом только в Москве?
— Ситуации с призывом чудовищные везде. Моя коллега из Костромы в какой-то момент стала членом призывной комиссии. Она делает подробные доклады о нарушениях по призыву. Мы решили, что пора послать министру обороны. Мы хотим обосновать тем, что нарушения призыва — это бюджетные расходы. Она сейчас делает сводку.
— О каких расходах идет речь?
— У меня с министром Белоусовым были рабочие контакты довольно давно. Мы собирались в АП у уполномоченного по правам человека, тогда был Владимир Лукин. И мы сделали аналитическую работу «Сколько стоит незаконный призыв, и как это соотносится с содержанием контрактников».
Оказалось, что 100 незаконно призванных — это 300 контрактников, которым можно платить год. Это сумасшедшие расходы, потому что рано или поздно этих больных кладут в госпиталь, а госпитальное содержание растет с каждым годом. Тогда в месяц это было 100 тысяч рублей, только содержание без каких-то особых анализов. А сейчас сколько стоит содержание в госпитале — страшно подумать!
Мы хотим попробовать зайти с этой стороны, потому что новый министр был экспертом по военному бюджету. Какая будет реакция, я не знаю, но он человек понимающий. Попробуем.
— Как вы формулируете свою миссию?
— У меня сейчас простая задача: я хочу информировать наше население о том, что надо делать, когда надо делать, и с неба само по себе ничего не падает. Нужно работать, нужно бороться, нужно готовить документы, нужно иметь в виду, что надо будет подавать в суд, но все это отработано. Технически это не представляет никакой сложности.
По всем регионам есть комитеты. Можете к нам в Москву позвонить, можете в регионы позвонить и сказать: призывник с болезнями, позвоните. Но у нас есть все типовые заявления, ради бога берите, скачивайте, заполняйте свои — все это технически совершенно без проблем.
Мы открыли в ВКонтакте группу в 2011 году. Там все висит на первой страничке. Памятка там тоже есть. Она доступна для всех
источник
«НИ» рассказывали о нарушениях прав призывников, которые фиксируются не только в столице, но и в других городах страны. Ответственный секретарь «Союза комитетов солдатских матерей» Валентина Мельникова, которая 35 лет занимается правозащитной работой с призывниками и военнослужащими, говорит, что облавы возобновились с 2021 года, и с каждым годом становятся все жестче, особенно, после объявления частичной мобилизации осенью 2022 года. «НИ» спросили главную солдатскую мать страны, что делать в такой ситуации молодым людям, имеющим законные основания не служить.
«Не сидите, сделайте что-то!»
— Действительно ли в Москве полиция задерживает призывников?
— Сейчас идут облавы. Они были у нас и осенью. Они были и прошлой весной. Но по-настоящему они проснулись во время частичной мобилизации. Теперь в Москве есть единый призывной пункт, и непонятно, кто они, что они.
Вся эта история с Единым пунктом — сплошное беззаконие. Директивой Военной прокуратуры на сборных пунктах, а это фактически тот же сборный пункт, установлено, что там должен находиться дежурный прокурор, или он должен хотя бы быть на связи. Никто не жалуется! Отобрали телефон — ну и отобрали. Не дают воды — ну и не дают.
— Это не совсем так. Опубликовано обращение матерей, чьих детей задерживают незаконно на сборном пункте на Угрешской. Они написали обращение в полицию.
— Все матери должны подняться и пойти дружно в Московскую городскую военную прокуратуру. Пройти туда к дежурному прокурору, устроить очередь из 100 человек, и каждая напишет жалобу. Они находятся на Хорошевском шоссе, 38. Лень пойти — сайт откройте, позвоните.
Пошлите жалобы, много жалоб в военную прокуратуру. Это они надзирают за этим пунктом. Два с половиной года идет СВО. У вас дети-призывники. Они все больные, они все негодные. Ну, сделайте то, что мы просим! Есть все примеры заявлений, описание болезней, мы как консультанты поможем обратиться в суд. Сделайте что-то!
С апреля месяца, с первой отправки из московских военкоматов, теперь уже из одного, Единого призывного пункта, жалобы сразу появились в интернете. Кого-то забрали без документов, у другого родители вызывали полицию, и призывника удалось отбить. Ребята, не доводите до этого!
— Вот такая ситуация: подросток, у него есть все документы, но его «свинтили» в метро и отвезли на Угрешскую. Что делать?
— Его не могут «свинтить», если у него все в порядке. У него должно быть решение призывной комиссии либо об отсрочке, либо об освобождении по здоровью. Либо у него должна быть повестка, которая вызывает его на медкомиссию. У него должны быть документы. Просто так он без документов ходить сейчас не может.
— То есть, все молодые люди призывного возраста должны ходить с папочкой. Так?
— Естественно. И в этой папочке все должно быть сделано для того, чтобы ему было безопасно. Либо он до 15 июля, до конца призыва сидит на конспиративной квартире. Такие случаи у нас были во время частичной мобилизации. Если ездишь в метро, то надо при себе иметь документы. Даже если отвезут, надо понимать, что у тебя все надежно, и у тебя есть право на звонок своему защитнику. Тогда семья берет папку и быстро едет в прокуратуру.
Потом, все должны знать — на Угрешской на сборном пункте в тот день, когда туда привозят призывников на отправку, находится военный прокурор. Призывник не должен покорно ждать решения своей судьбы. «Ведите меня к военному прокурору! Нет? Тогда ведите меня в московскую городскую военную прокуратуру». Защищаться надо.
— Разве теперь по новому закону не приостанавливают призыв из-за жалобы?
— Нет. В заявлении в суд последним пунктом пишется: прошу суд в качестве обеспечительной меры вынести определение о приостановлении решения о призыве. Это старая формулировка, она 100 лет была, потому что все время норовили военкоматы не приостанавливать даже для тех, кто с судом что-то делал. Нет.
Часто бывает, что в суд подают, а военкоматы не извещают. Неправильно. Из суда приходит по почте России ответ неизвестно когда. Заявления подают сейчас в суд очень быстро через Госуслуги. Там сразу присваивают номер регистрации. Очень быстро дается фамилия назначенного судьи. И все это надо очень быстро отдать и в свой военкомат, отстраховаться, и в Единый пункт. Лучше отдавать документы родителям по доверенности. Вот придет призывник в четверг, а у них в четверг подают документы, а в пятницу отправка на Угрешской. Это нужно делать исключительно для того, чтобы избежать неприятностей. Родители, любимая девушка, лучший друг — неважно.
Те мои семьи, где аккуратно все делали, все получилось. Потом есть городской военкомат на проспекте Мира. Если нигде не берут, то туда можно съездить. Там бывает по средам прием. Это борьба, борьба за жизнь. Буквально. По-другому я это описать не могу.
— Военная прокуратура действительно может помочь?
— В прокуратуре так — если вовремя пожалуешься, успеют — тормознут. Помочь можно, если только поможет прокуратура. Она надзирает за призывными пунктами субъектов федераций и за военкомами и военкоматами. Они считаются воинскими подразделениями. Военком — офицер, и поэтому они надзирают. Но тоже нелегко. Даже в мирное время было нелегко. «Ой, у нас нет дежурного прокурора! — Нет? Хорошо, я позвоню в округ, может, вам оттуда пришлют прокурора. — Да нет-нет, сейчас приедет».
— Изменилась ваша работа в связи с СВО?
— Мы своих призывников раньше отслеживали. У нас несколько человек вело прием. Но в мирное время у нас не было такого безумного количества обращений из воинских частей. И конечно, там людям хуже. И там надо довольно быстро что-то придумать, что-то делать. Поэтому говорим призывникам, кто не годен по здоровью: ты дома и делай, что должен! Мы просим их: сделайте все вовремя. Но давление и на них очень большое. Этих призывников начинают прессовать с первого дня — подпиши контракт, подпиши контракт. Все подписали, а ты чего? А ты такой-сякой. И даже те, кому за 20, все равно на это ведутся.
Почему «Комитет солдатских матерей» не занимается АГС
— По информации СМИ, разрешение на альтернативную службу получил в Москве в этот призыв один человек. Почему, как вы считаете?
— Мы в «Союзе солдатских матерей» не занимаемся АГС, потому что это бессмысленно — наши призывники не годны по здоровью. Сначала проходит медицинская комиссия. Бороться надо за военный билет по здоровью, потому что есть все основания. Но за это надо бороться. Мы всегда считали, что нужны документы, которые будут говорить сами за себя.
Что касается альтернативной службы, я очень давно удивляюсь, почему Минтруд так равнодушно к этому относится. У них 2 миллиона вакантных мест в важных сферах. Больше всего вакансий в Почте России — чудовищное количество пустых мест, никого же нет. И они бы должны были биться за то, чтобы как можно больше отправляли к ним. Ничего нет. Это было ясно давно. Когда они открыли, что у них такое количество вакансий, мы просто рот открыли от удивления. А что вы, ребята, не бьетесь за них? У вас человек может быть на этом заседании. Вы скажите свое слово, если вы заинтересованы. Никому ничего не надо.
МО стало опять закрытым для правозащитников
— Почему военкоматы берут всех подряд, под час не разбираясь? Вот и возраст призывной увеличили, а облавы как были, так и есть?
— По сути, системы нет. Ее разрушили, вычеркнули, и дальше начинается правовой нигилизм товарищей в военкоматах. Раньше, когда были нормальные военкомы города Москвы, у нас были их мобильные телефоны, мы им сдавали свои, и если что, я звонила военному комиссару города Москвы и говорила: вам нужно вмешаться, на Угрешской улице вот такая история.
И мне отвечали: «Сейчас позвоню!» Были товарищи. Были офицеры. Сейчас таких не назначают, хотя они, может, и есть. Потому что если бы у него были в подчинении войска, и если он понимает, каково будет командиру части, у которого пополнение — 200 человек не годных к службе, то он будет что-то делать. А если он никогда с этим не работал, и ему безразлично, что там делается в воинских частях, то так и останется, как сейчас. У нас были очень боевые военкомы. В Московской области 4 года назад у нас вообще был боевой генерал, герой России, отличный мужик. Все было доступно, и все можно было всегда выяснить, если что, пожаловаться, если что, узнать.
— Ну, а на системном уровне?
— В Генштабе за призыв и мобилизацию отвечает Главное организационно-мобилизационное управление. Это единственное нереформированное управление с советских времен. У них там нет никакой кадровой прозрачности. Они же утверждают военкомов, которых округа назначают. Кого назначили, почему назначили, что он им там докладывает? Это единственное управление, куда мы не могли попасть на коллегию даже с помощью главных военных прокуроров.
— Вы понимаете, какие задачи ставит это управление перед военкоматами?
— Когда работники управления проводят инструктажные семинары для военкоматов в субъектах федерации, они им дают какие-то устные распоряжения. Там невозможно получить никаких документов, никаких методик, ни инструкций — ничего. И руководители там особые. Я помню, мы их пытались перевоспитывать. (Смеется). Но у нас ничего не вышло. Никто не мог ничего изменить.
Единый реестр и электронное личное дело
— Думские генералы как панацею расписывают преимущества цифровизации призыва. Вы уже видите какие-то результаты?
— Да, это новая история — и новые нарушения. Хорошо, что мои маманьки активные, вот одна из них мне доложила. Она запросила личное дело сына. Ей назначили срок, она пришла, открыла папочку, а потом открыла электронное дело. Оказалось, что в электронном личном деле никаких данных — ни по семейным обстоятельствам, ни по здоровью — нет вообще ничего.
А когда призывники проходят медицинскую комиссию, бумажные личные дела врачам не дают. Умные ребята у меня всех ходят с копиями всех документов и с заявлениями. Я всем говорю: в комиссии 8 врачей. Подготовь 8 кейсов, каждому объясняй и каждому оставляй.
А еще у меня есть подопечный, который прошел до призыва медкомиссию. Медкомиссия круглый год. Нам было все равно, потому что отсрочка у него была большая. У него в поликлинике был талон на консультацию к кардиологу, он гипертоник. Он мне потом говорит: врач открыл карту и спрашивает: «А где ты был? — В военкомате. — А они тебе категорию А поставили — годен без ограничений». А у него гипертоническая болезнь второй степени.
— А единый реестр?
— У них будут пустые карточки на граждан, подлежащих призыву, где все абсолютно здоровы, ни у кого нет детей, родителей-инвалидов первой группы. Пока Минцифры упирается, потому что у них техзадание на все параметры, которые должны быть в личном деле. В реестре должна быть типовая форма личного дела, где все позиции должны быть заполнены. Пока они упираются, а Главное оргмобуправление ГШ МО давят на Верховного главнокомандующего, что мы хотим скорее-скорее, чтобы можно было посылать повестки.
Нарушение призыва — неоправданные бюджетные расходы
— Такая ситуация с призывом только в Москве?
— Ситуации с призывом чудовищные везде. Моя коллега из Костромы в какой-то момент стала членом призывной комиссии. Она делает подробные доклады о нарушениях по призыву. Мы решили, что пора послать министру обороны. Мы хотим обосновать тем, что нарушения призыва — это бюджетные расходы. Она сейчас делает сводку.
— О каких расходах идет речь?
— У меня с министром Белоусовым были рабочие контакты довольно давно. Мы собирались в АП у уполномоченного по правам человека, тогда был Владимир Лукин. И мы сделали аналитическую работу «Сколько стоит незаконный призыв, и как это соотносится с содержанием контрактников».
Оказалось, что 100 незаконно призванных — это 300 контрактников, которым можно платить год. Это сумасшедшие расходы, потому что рано или поздно этих больных кладут в госпиталь, а госпитальное содержание растет с каждым годом. Тогда в месяц это было 100 тысяч рублей, только содержание без каких-то особых анализов. А сейчас сколько стоит содержание в госпитале — страшно подумать!
Мы хотим попробовать зайти с этой стороны, потому что новый министр был экспертом по военному бюджету. Какая будет реакция, я не знаю, но он человек понимающий. Попробуем.
— Как вы формулируете свою миссию?
— У меня сейчас простая задача: я хочу информировать наше население о том, что надо делать, когда надо делать, и с неба само по себе ничего не падает. Нужно работать, нужно бороться, нужно готовить документы, нужно иметь в виду, что надо будет подавать в суд, но все это отработано. Технически это не представляет никакой сложности.
По всем регионам есть комитеты. Можете к нам в Москву позвонить, можете в регионы позвонить и сказать: призывник с болезнями, позвоните. Но у нас есть все типовые заявления, ради бога берите, скачивайте, заполняйте свои — все это технически совершенно без проблем.
Мы открыли в ВКонтакте группу в 2011 году. Там все висит на первой страничке. Памятка там тоже есть. Она доступна для всех
источник
