Безработных много, а работать некому
Россияне слишком разборчивы в выборе вакансий
Невзирая на заметный рост количества вакансий по стране, россиянам все труднее найти работу. В среднем на поиски подходящей должности у временно безработного уходит до семи месяцев.
Особенно сложно женщинам в возрастном промежутке от 30 до 49 лет, основным клиенткам служб занятости. Об этом в интервью «Российской газете» сообщил заместитель руководителя Минтруда Денис Васильев.
Замминистра прямо связал нежелание россиян заполнять большинство вакансий с низким качеством предложенных рабочих мест. По данным министерства, в службу занятости чаще всего обращаются те, кто столкнулся со сложностями собственной социально-трудовой реализации: инвалиды, люди, впервые выходящие на рынок труда, лица предпенсионного возраста.
Положение нисколько не улучшает указанное г-ном Васильевым обстоятельство, что «вакансии есть всегда, если не постоянные, то хотя бы временные, например, общественные работы». Насколько охотно российские безработные идут на общественные работы, чиновник не пояснил. Ограничился лишь констатацией диспропорций на рынке труда, профессиональных и территориальных.
Разъясняя еще одну диспропорцию — почему официально зарегистрированная безработица в России в пять раз ниже, чем ее показатель, рассчитанный по методике Международной организации труда, Денис Васильев отметил:
— Действительно, официально зарегистрированная безработица составляет сейчас 1,3%. А ее уровень по методологии МОТ — 5,6%. Но в этом нет трагедии. Эти показатели разного характера.
Во многих странах реальный показатель безработицы выше, чем его демонстрируют службы занятости, добавил представитель Минтруда. То, что в нашей стране данное несоответствие столь очевидно, Васильев справедливо объяснил тем, «что наши службы занятости работают менее активно и эффективно, чем могли бы».
Впрочем, существует и еще одна причина создавшегося положения на рынке труда в России — непрозрачность этого самого рынка. Замещение престижных и высокооплачиваемых должностей зачастую происходит без конкурса, все чаще — по принципам кумовства. А то и на коррупционной основе, то есть за деньги.
Поэтому в открытом доступе представлены лишь вакансии, которые не пользуются спросом у безработных. Тем более — у тех, кто, имея работу, хотел бы сменить ее на более достойную во всех смыслах.
…В конце марта 2016 года маркетинговая компания Nielsen огласила результаты своего социологического исследования, согласно которому более 90% молодых специалистов в России считают возможность карьерного роста важнейшим критерием в выборе компании-работодателя. В связи с этим для 57% респондентов наиболее предпочтительным местом трудоустройства является, что и неудивительно, нефтегазовый сектор.
По другим отраслям «народного хозяйства» взгляды тех, кто хотел бы трудоустроиться с внятными жизненными перспективами, свидетельствует Nielsen, устремлены, в частности, на инновационные сферы. Так, 30% респондентов полагают, что у IT- технологии есть будущее. И если системно специализироваться в этом направлении, то реально сделать карьеру и прилично заработать.
Устойчивое позитивное реноме в глазах стремящихся сделать карьеру начали приобретать, помимо упомянутого нефтегазового сектора, авиационное и аэрокосмическое приборостроение (50%) и — как это не неожиданно — профессиональная военная служба (47%).
Хронически непопулярны для амбициозных работников такие сферы, как ЖКХ (всего 28% желающих пойти туда работать) и здравоохранение (23%).
— Из социологических исследований последнего времени как-то ускользает, что сейчас по всем замерам весьма значительная часть молодых россиян стремится попасть в крупные госкомпании, причем не обязательно только в «Газпром», — прокомментировал эту тенденцию старший научный сотрудник Института экономической политики им. Гайдара Сергей Жаворонков. — В этих госкомпаниях — весьма высокие зарплаты. При этом, как правило, нет того, что называется «жесткой дисциплиной». За непыльную работу рядовой работник здесь может без особых усилий получать от 100 до 200 тыс. рублей в месяц. Но на рынке труда соответствующих открытых вакансий практически нет.
Между тем, итоги апрельского опроса ВЦИОМ говорят о том, что каждый второй россиянин (51%) опасается трудностей в поиске новой для себя работы. И только каждый четвертый откладывает средства на случай увольнения.
О том, что родные и близкие потеряли работу за последние полгода, сообщили сотрудникам ВЦИОМа 27% опрошенных. В апреле 2015 года соответствующий показатель равнялся чуть меньшему показателю — 29%.
— Неполная занятость, данные по которой в еженедельном режиме «мониторит» Минтруда, есть, по сути, та же безработица, — считает депутат Госдумы РФ, доктор экономических наук Валерий Рашкин. — Непонятно лукавство правительственных структур, которые неполный рабочий день и отправку людей в неоплачиваемые отпуска, длительность которых регулируется одним лишь произволом начальника, либо вообще не считают безработицей, либо именуют ее «мягкой». К тому же легализация подобных трудовых отношений неизбежно ведет к усилению теневых факторов — роста «черного нала», ухода от налогов.
Простои на производстве, экономически парализующие предприятия, не всегда имеют причинно-следственную связь с нынешними кризисными явлениями. Зачастую работодатель, кивая на кризис и пользуясь бесконтрольностью, начинает проводить оптимизацию средств за счет незаконных увольнений либо за счет перекладывания финансовых трудностей на плечи самих работников, срезая им ранее оговоренные по договорам зарплаты, выпроваживая людей в неоплачиваемые отпуска, при этом не забывая подсчитывать показатели по рентабельности.
— Классифицировать процесс безработицы и самих безработных, конечно, было бы правильным по критериям МОТ, — говорит директор Института стратегического анализа ФБК, доктор экономических наук Игорь Николаев. — А в МОТ предполагают оперирование общей численностью безработных, а не только официальной их частью.
Вот, к примеру, человек находится в поиске должности и в течение десяти дней готов выйти на работу. По критериям МОТ он безработный.
Проблема же вакансий, обозначенная в справке Минтруда, упирается в проблему занятости, которая сегодня все чаще предстает усеченной, неполной. Что негативно отражается на заработке работников. Причем, пребывающий на такой «вакансии» формально, как известно, не считается в РФ безработным.
На Западе человек предпочел бы уволиться с такой работы, встал бы на учет в центр занятости и получал бы затем гарантированное пособие. У нас — другая ситуация: человек соглашается на такой режим, чтобы 2−3 дня в неделю работать, получая при этом гораздо меньшие суммы, чем если бы он работал при оптимальной загрузке.
— Приходится сегодня говорить не только о вакансиях, на которые люди идут неохотно, или о собственно безработице, но и о качестве занятости, — считает заместитель директора Института мировой экономики и международных отношений РАН, доктор экономических наук Евгений Гонтмахер. — Занятость зачастую как бы есть в отчетах, но покрывает собой количество номинально занятых, работающих неполный рабочий день и получающих в иных случаях по 10−15 тысяч рублей в месяц. То есть по внешним признакам люди работают, но, в сущности, они — лишние на рынке труда.
Безусловно, фактором социальной напряженности является латентная безработица, когда многие не регистрируются в центрах занятости, имея непостоянные, случайные заработки.
Ситуация с занятостью, на мой взгляд, г-ном Васильевым охарактеризована верно. Для большего понимания специфики вопроса я бы еще добавил: чем меньше населенный пункт, тем в нем меньше вакансий. А в некоторых российских поселках и деревнях их вообще нет. То есть, работы нет вообще никакой.
Вакансий действительно много, главным образом, в крупных городах. Другое дело, что предлагаемые рабочие места в основной своей массе непривлекательные, связанные с неквалифицированным, тяжелым физическим трудом. Да к тому же еще и малооплачиваемые.
Чем опасна эта ситуация? Тем, что в России на данный момент очень много плохих, скажем так, рабочих мест. Плохи они тем, что обещают низкую производительность труда, низкую зарплату, и всё то, что сигнализирует о соответствующем уровне экономики в целом.
Выход - необходимость структурной перестройки экономики. Об этом, замечу, не устают говорить постоянно оппонирующие друг другу в правительстве сторонники, условно говоря, Алексея Кудрина и Сергея Глазьева.
Взять хотя бы один из майских (2012 года) указов Владимира Путина о создании 25 миллионов современных, с достойной оплатой, рабочих мест для россиян. Ведь прекрасная идея была! Что мешает ее реализации?
Кроме того, нужно постоянно и системно заботиться о благоприятном инвестиционном климате, обеспечении прав частной собственности.
«СП»: — На ваш взгляд, почему россияне, зная, что есть работа, с которой они вполне могли бы справиться, все же не спешат расхватывать вакансии, предпочитая стоять в центре занятости в ожидании «подарка судьбы» либо промышлять случайными заработками?
— Сограждане достаточно избалованы в этом смысле. Давайте признаем — значительная их часть имеет приличное образование. Не обязательно высшее, но хотя бы — вполне качественное профессионально-техническое. Дает о себе знать также фактор личных запросов. Эти запросы ниже европейских, но, тем не менее, выше, чем может дать в среднем реальное рабочее место в России.
— Действительно, официально зарегистрированная безработица составляет сейчас 1,3%. А ее уровень по методологии МОТ — 5,6%. Но в этом нет трагедии. Эти показатели разного характера.
Во многих странах реальный показатель безработицы выше, чем его демонстрируют службы занятости, добавил представитель Минтруда. То, что в нашей стране данное несоответствие столь очевидно, Васильев справедливо объяснил тем, «что наши службы занятости работают менее активно и эффективно, чем могли бы».
Впрочем, существует и еще одна причина создавшегося положения на рынке труда в России — непрозрачность этого самого рынка. Замещение престижных и высокооплачиваемых должностей зачастую происходит без конкурса, все чаще — по принципам кумовства. А то и на коррупционной основе, то есть за деньги.
Поэтому в открытом доступе представлены лишь вакансии, которые не пользуются спросом у безработных. Тем более — у тех, кто, имея работу, хотел бы сменить ее на более достойную во всех смыслах.
…В конце марта 2016 года маркетинговая компания Nielsen огласила результаты своего социологического исследования, согласно которому более 90% молодых специалистов в России считают возможность карьерного роста важнейшим критерием в выборе компании-работодателя. В связи с этим для 57% респондентов наиболее предпочтительным местом трудоустройства является, что и неудивительно, нефтегазовый сектор.
По другим отраслям «народного хозяйства» взгляды тех, кто хотел бы трудоустроиться с внятными жизненными перспективами, свидетельствует Nielsen, устремлены, в частности, на инновационные сферы. Так, 30% респондентов полагают, что у IT- технологии есть будущее. И если системно специализироваться в этом направлении, то реально сделать карьеру и прилично заработать.
Устойчивое позитивное реноме в глазах стремящихся сделать карьеру начали приобретать, помимо упомянутого нефтегазового сектора, авиационное и аэрокосмическое приборостроение (50%) и — как это не неожиданно — профессиональная военная служба (47%).
Хронически непопулярны для амбициозных работников такие сферы, как ЖКХ (всего 28% желающих пойти туда работать) и здравоохранение (23%).
— Из социологических исследований последнего времени как-то ускользает, что сейчас по всем замерам весьма значительная часть молодых россиян стремится попасть в крупные госкомпании, причем не обязательно только в «Газпром», — прокомментировал эту тенденцию старший научный сотрудник Института экономической политики им. Гайдара Сергей Жаворонков. — В этих госкомпаниях — весьма высокие зарплаты. При этом, как правило, нет того, что называется «жесткой дисциплиной». За непыльную работу рядовой работник здесь может без особых усилий получать от 100 до 200 тыс. рублей в месяц. Но на рынке труда соответствующих открытых вакансий практически нет.
Между тем, итоги апрельского опроса ВЦИОМ говорят о том, что каждый второй россиянин (51%) опасается трудностей в поиске новой для себя работы. И только каждый четвертый откладывает средства на случай увольнения.
О том, что родные и близкие потеряли работу за последние полгода, сообщили сотрудникам ВЦИОМа 27% опрошенных. В апреле 2015 года соответствующий показатель равнялся чуть меньшему показателю — 29%.
— Неполная занятость, данные по которой в еженедельном режиме «мониторит» Минтруда, есть, по сути, та же безработица, — считает депутат Госдумы РФ, доктор экономических наук Валерий Рашкин. — Непонятно лукавство правительственных структур, которые неполный рабочий день и отправку людей в неоплачиваемые отпуска, длительность которых регулируется одним лишь произволом начальника, либо вообще не считают безработицей, либо именуют ее «мягкой». К тому же легализация подобных трудовых отношений неизбежно ведет к усилению теневых факторов — роста «черного нала», ухода от налогов.
Простои на производстве, экономически парализующие предприятия, не всегда имеют причинно-следственную связь с нынешними кризисными явлениями. Зачастую работодатель, кивая на кризис и пользуясь бесконтрольностью, начинает проводить оптимизацию средств за счет незаконных увольнений либо за счет перекладывания финансовых трудностей на плечи самих работников, срезая им ранее оговоренные по договорам зарплаты, выпроваживая людей в неоплачиваемые отпуска, при этом не забывая подсчитывать показатели по рентабельности.
— Классифицировать процесс безработицы и самих безработных, конечно, было бы правильным по критериям МОТ, — говорит директор Института стратегического анализа ФБК, доктор экономических наук Игорь Николаев. — А в МОТ предполагают оперирование общей численностью безработных, а не только официальной их частью.
Вот, к примеру, человек находится в поиске должности и в течение десяти дней готов выйти на работу. По критериям МОТ он безработный.
Проблема же вакансий, обозначенная в справке Минтруда, упирается в проблему занятости, которая сегодня все чаще предстает усеченной, неполной. Что негативно отражается на заработке работников. Причем, пребывающий на такой «вакансии» формально, как известно, не считается в РФ безработным.
На Западе человек предпочел бы уволиться с такой работы, встал бы на учет в центр занятости и получал бы затем гарантированное пособие. У нас — другая ситуация: человек соглашается на такой режим, чтобы 2−3 дня в неделю работать, получая при этом гораздо меньшие суммы, чем если бы он работал при оптимальной загрузке.
— Приходится сегодня говорить не только о вакансиях, на которые люди идут неохотно, или о собственно безработице, но и о качестве занятости, — считает заместитель директора Института мировой экономики и международных отношений РАН, доктор экономических наук Евгений Гонтмахер. — Занятость зачастую как бы есть в отчетах, но покрывает собой количество номинально занятых, работающих неполный рабочий день и получающих в иных случаях по 10−15 тысяч рублей в месяц. То есть по внешним признакам люди работают, но, в сущности, они — лишние на рынке труда.
Безусловно, фактором социальной напряженности является латентная безработица, когда многие не регистрируются в центрах занятости, имея непостоянные, случайные заработки.
Ситуация с занятостью, на мой взгляд, г-ном Васильевым охарактеризована верно. Для большего понимания специфики вопроса я бы еще добавил: чем меньше населенный пункт, тем в нем меньше вакансий. А в некоторых российских поселках и деревнях их вообще нет. То есть, работы нет вообще никакой.
Вакансий действительно много, главным образом, в крупных городах. Другое дело, что предлагаемые рабочие места в основной своей массе непривлекательные, связанные с неквалифицированным, тяжелым физическим трудом. Да к тому же еще и малооплачиваемые.
Чем опасна эта ситуация? Тем, что в России на данный момент очень много плохих, скажем так, рабочих мест. Плохи они тем, что обещают низкую производительность труда, низкую зарплату, и всё то, что сигнализирует о соответствующем уровне экономики в целом.
Выход - необходимость структурной перестройки экономики. Об этом, замечу, не устают говорить постоянно оппонирующие друг другу в правительстве сторонники, условно говоря, Алексея Кудрина и Сергея Глазьева.
Взять хотя бы один из майских (2012 года) указов Владимира Путина о создании 25 миллионов современных, с достойной оплатой, рабочих мест для россиян. Ведь прекрасная идея была! Что мешает ее реализации?
Кроме того, нужно постоянно и системно заботиться о благоприятном инвестиционном климате, обеспечении прав частной собственности.
«СП»: — На ваш взгляд, почему россияне, зная, что есть работа, с которой они вполне могли бы справиться, все же не спешат расхватывать вакансии, предпочитая стоять в центре занятости в ожидании «подарка судьбы» либо промышлять случайными заработками?
— Сограждане достаточно избалованы в этом смысле. Давайте признаем — значительная их часть имеет приличное образование. Не обязательно высшее, но хотя бы — вполне качественное профессионально-техническое. Дает о себе знать также фактор личных запросов. Эти запросы ниже европейских, но, тем не менее, выше, чем может дать в среднем реальное рабочее место в России.
