Американский кабельный телеканал HBO, известный всему миру благодаря «Игре престолов», выпустил мини-сериал «Чернобыль». К большому удивлению наших соотечественников, это шоу получило высшие оценки зрителей за всю историю телевидения.
В базе фильмов IMDB «Чернобыль» получил в среднем 9,7 балла от 150 тысяч проголосовавших — это больше, чем у «Во все тяжких», «Остаться в живых» или той же «Игры престолов».
При этом слово «шоу» тут, пожалуй, уместно только отчасти — в той мере, в которой создатели «Чернобыля» допускали художественную условность. Скорее на материале советской истории HBO снял современный эпос: как действуют и что чувствуют люди перед лицом самой страшной техногенной катастрофы в истории. Слова «чернобыльцы» и «ликвидаторы» давно знакомы нам, теперь их заново выучил весь мир. Откуда этот всеобщий интерес к отечественной истории? Почему судьбой Людмилы Игнатенко, жены погибшего ликвидатора, вдруг озаботились зрители за океаном?
Советский Союз владел очень сложной техникой, о чем ярче всего свидетельствует наша космическая программа. Которая, кстати, мелькает в «Чернобыле» — в виде лунохода, при помощи которого пытались разбирать графит из взорвавшегося реактора. Техника, способная как дать людям огромные возможности, так и непреднамеренно уничтожить человечество, находилась в руках коммунистов, чьи официальные задачи, идеи и методы принципиально расходились с современными западными ценностями.
Как будут действовать человеческие существа, сосредоточившие в своих руках огромные возможности, при наличии принципиально иных общественных институтов, без демократии, свободы СМИ и частной собственности? Во что станут верить и на что надеяться? Вот один из ключевых вопросов «Чернобыля», человеческой трагедии, разворачивающейся на фоне альтернативной — по отношению к западной — модернизации.
Советская идеология предполагала, что человеческая природа пластична и что «нового коммунистического человека» можно воспитать, меняя условия его жизни. «Чернобыль» предлагает другую версию: «строители коммунизма» могут оставаться людьми не благодаря, но вопреки социальной системе, в которой они существуют.
Советские плановая экономика и партийная цензура развивали в людях худшие черты — систематическое вранье, двоемыслие и лесть по отношению к начальству — все это ясно отражено в сериале.
Глобальные последствия катастрофы в Чернобыле удалось предотвратить потому, что поверх всех этих привычных для советской жизни практик существовали свойственные всем людям вне зависимости от социального строя представления о долге, эмпатии и чести. «Чернобыль» понятен всем, потому что он говорит: люди остаются людьми в любых ситуациях.
Если вычеркнуть критику начальства и нехарактерный для официального советского искусства натурализм, «Чернобыль» вполне мог быть произведением социалистического реализма, буквально рассказывающего историю подвига советского народа. Медики, военные, шахтеры, ученые и даже советский бюрократ Борис Щербина в конечном итоге жертвуют своими интересами ради человечества. Сцена поднятия советского флага на вентиляционной трубе взорвавшейся АЭС отсылает одновременно к флагу над Рейхстагом и флагу на Иводзиме (на одной из самых известных американских фотографий Второй мировой изображены морские пехотинцы, поднимающие национальный флаг над отбитым у японцев островом Иводзима).
В «Чернобыле» много телесного. Авторы сериала с современным западным вниманием к страданию и праву человека жить без него показывают последствия лучевой болезни у людей, тела местных жителей, эвакуированных навсегда из родных мест, тела животных, которых уничтожают из-за радиационной опасности, тела ликвидаторов, которые выжили, несмотря на смертельный риск. Умерших ждут бетонные могилы — бесконечная метафора радиоактивной не-жизни.
Это художественное произведение, и ловить сценаристов на ошибках совсем неинтересно. Кто-то, например, обратил внимание на то, что многоэтажки (сериал снимался в Литве и Украине) советских серий на панорамных съемках укомплектованы пластиковыми стеклопакетами. Становится ли от этого менее достоверной и человечной история? Вряд ли такие детали при общем внимании авторов к советскому быту имеют значение. Да, и водку в открытую ликвидаторы не пили — в СССР действовал сухой закон. Не существовало в исторической реальности и белорусского физика Ульяны Хомич — она единственный вымышленный персонаж сериала, введенный авторами как двигатель сюжетной линии и как альтер эго профессора Легасова.
Так почему же «Чернобыль» посмотрел весь мир? Американцам удалось рассказать о великой и трагической истории нашей страны, избежав штампов, но сохранив пафос. И это урок для отечественных «мастеров искусств», сидящих на государственных субсидиях. Оказывается, если не пытаться делать очередной пропагандистский лубок, но рассказывать людям правду о наших бедах и подвигах, то можно сделать шедевр.
Источник
В базе фильмов IMDB «Чернобыль» получил в среднем 9,7 балла от 150 тысяч проголосовавших — это больше, чем у «Во все тяжких», «Остаться в живых» или той же «Игры престолов».
При этом слово «шоу» тут, пожалуй, уместно только отчасти — в той мере, в которой создатели «Чернобыля» допускали художественную условность. Скорее на материале советской истории HBO снял современный эпос: как действуют и что чувствуют люди перед лицом самой страшной техногенной катастрофы в истории. Слова «чернобыльцы» и «ликвидаторы» давно знакомы нам, теперь их заново выучил весь мир. Откуда этот всеобщий интерес к отечественной истории? Почему судьбой Людмилы Игнатенко, жены погибшего ликвидатора, вдруг озаботились зрители за океаном?
Советский Союз владел очень сложной техникой, о чем ярче всего свидетельствует наша космическая программа. Которая, кстати, мелькает в «Чернобыле» — в виде лунохода, при помощи которого пытались разбирать графит из взорвавшегося реактора. Техника, способная как дать людям огромные возможности, так и непреднамеренно уничтожить человечество, находилась в руках коммунистов, чьи официальные задачи, идеи и методы принципиально расходились с современными западными ценностями.
Как будут действовать человеческие существа, сосредоточившие в своих руках огромные возможности, при наличии принципиально иных общественных институтов, без демократии, свободы СМИ и частной собственности? Во что станут верить и на что надеяться? Вот один из ключевых вопросов «Чернобыля», человеческой трагедии, разворачивающейся на фоне альтернативной — по отношению к западной — модернизации.
Советская идеология предполагала, что человеческая природа пластична и что «нового коммунистического человека» можно воспитать, меняя условия его жизни. «Чернобыль» предлагает другую версию: «строители коммунизма» могут оставаться людьми не благодаря, но вопреки социальной системе, в которой они существуют.
Советские плановая экономика и партийная цензура развивали в людях худшие черты — систематическое вранье, двоемыслие и лесть по отношению к начальству — все это ясно отражено в сериале.
Глобальные последствия катастрофы в Чернобыле удалось предотвратить потому, что поверх всех этих привычных для советской жизни практик существовали свойственные всем людям вне зависимости от социального строя представления о долге, эмпатии и чести. «Чернобыль» понятен всем, потому что он говорит: люди остаются людьми в любых ситуациях.
Если вычеркнуть критику начальства и нехарактерный для официального советского искусства натурализм, «Чернобыль» вполне мог быть произведением социалистического реализма, буквально рассказывающего историю подвига советского народа. Медики, военные, шахтеры, ученые и даже советский бюрократ Борис Щербина в конечном итоге жертвуют своими интересами ради человечества. Сцена поднятия советского флага на вентиляционной трубе взорвавшейся АЭС отсылает одновременно к флагу над Рейхстагом и флагу на Иводзиме (на одной из самых известных американских фотографий Второй мировой изображены морские пехотинцы, поднимающие национальный флаг над отбитым у японцев островом Иводзима).
В «Чернобыле» много телесного. Авторы сериала с современным западным вниманием к страданию и праву человека жить без него показывают последствия лучевой болезни у людей, тела местных жителей, эвакуированных навсегда из родных мест, тела животных, которых уничтожают из-за радиационной опасности, тела ликвидаторов, которые выжили, несмотря на смертельный риск. Умерших ждут бетонные могилы — бесконечная метафора радиоактивной не-жизни.
Это художественное произведение, и ловить сценаристов на ошибках совсем неинтересно. Кто-то, например, обратил внимание на то, что многоэтажки (сериал снимался в Литве и Украине) советских серий на панорамных съемках укомплектованы пластиковыми стеклопакетами. Становится ли от этого менее достоверной и человечной история? Вряд ли такие детали при общем внимании авторов к советскому быту имеют значение. Да, и водку в открытую ликвидаторы не пили — в СССР действовал сухой закон. Не существовало в исторической реальности и белорусского физика Ульяны Хомич — она единственный вымышленный персонаж сериала, введенный авторами как двигатель сюжетной линии и как альтер эго профессора Легасова.
Так почему же «Чернобыль» посмотрел весь мир? Американцам удалось рассказать о великой и трагической истории нашей страны, избежав штампов, но сохранив пафос. И это урок для отечественных «мастеров искусств», сидящих на государственных субсидиях. Оказывается, если не пытаться делать очередной пропагандистский лубок, но рассказывать людям правду о наших бедах и подвигах, то можно сделать шедевр.
Источник
