В 1992 году Джордж Сорос поставил Банк Англии на колени, а в процессе получил больше миллиарда долларов. Заработать миллиард долларов — это уже неплохо по всем статьям. Но, заключив продуманную сделку, Сорос сумел разрушить денежную систему Великобритании в один день — а это уже легендарно.
Эта история произошла всего два десятилетия назад, но то было совсем другое время. Тогда в общественном сознании еще не укоренилось такое понятие, как «хедж-фонды», ограничения на переводы капитала из одной страны в другую только что были сняты, а эпоха 24-часового цикла новостей только начиналась.
Чтобы понять, как Соросу удалось разбогатеть, поставив против британского фунта, нужно понимать, как работают обменные курсы, каким образом правительства используют макроэкономические инструменты для стимулирования экономики и как хедж-фонды зарабатывают деньги.
Существует два способа, с помощью которых государство может управлять своей валютой. Во-первых, можно задействовать резервы иностранной валюты, чтобы скупить собственную валюту на открытом рынке и тем самым повысить ее ценность. Обратный подход приведет к девальвации.
С другой стороны, правительства имеют возможность повлиять на обменный курс, устанавливая процентные ставки. Хотите, чтобы валюта выросла в цене? Повысьте ставки, чтобы побудить людей покупать ее и вкладывать эти средства при более высоких процентных ставках. Хотите, чтобы ваша валюта обесценилась? Сократите процентные ставки, чтобы в поисках прибыли капитал направляли в другое место.
Кроме того, государство может устанавливать процентные ставки. Необходимо увеличить курс? Пусть люди продают и покупают валюту по повышенным процентным ставкам. Чтобы снизить курс, необходимо уменьшить ставки, и капитал уйдет в другом направлении.
Очевидно, что поддержание фиксированного обменного курса не обходится без нежелательных последствий. Это внешняя принудительная функция, которая не только связывает властям руки в отношении денежно-кредитной политики, но при этом во многом препятствует мерам по стабилизации национальной экономики.
В 1990 году все указывало на то, что Британии стоит воспользоваться внешней принудительной функцией, чтобы ограничить свое вмешательство в денежно-кредитную политику. Инфляция была высокой, производительность — низкой, конкурентоспособность экспорта — утрачена, и никто не верил, что правительству удастся справиться с этими проблемами.
Пост премьер-министра на тот момент занимала Маргарет Тэтчер, которая выступала против интеграции в МВК и настаивала на том, чтобы цену фунта устанавливал рынками. Однако в 1990 году она потерпела поражение в борьбе против других представителей консервативной партии, которые хотели согласовать британские валютные курсы с остальными европейскими государствами.
Решение присоединиться к МВК поддерживал Джон Мейджор, который занимал пост канцлера казначейства в кабинете министров Тэтчер. В октябре 1990 года Великобритания в конце концов вступила в МВК при курсе 2,95 немецких марок за фунт стерлингов. Британское правительство обязалось удерживать курс в диапазоне от 2,78 до 3,13 марок.
Вскоре после этого Мейджор сменил Тэтчер на должности премьер-министра. Система фиксированного валютного курса должна была стать краеугольным камнем его экономического плана. Мейджор видел МВК в качестве «автопилота», который задаст правильный курс британской финансовой политики. В этом случае правительство не сможет позволить себе вольное обращение с денежной массой, поскольку будут действовать ограничения по договору о валютном курсе.
В какой-то степени этот подход сработал. В период с 1990 по 1992 год инфляция пошла на спад, процентные ставки уменьшились, а уровень безработицы был довольно низким по историческим меркам. Тем не менее, в 1992 году Англия ощутила на себе влияние массовой глобальной рецессии, и количество безработных подскочило с 7,7% до 12,7%.
Британия могла бы стимулировать расходы и инвестиции за счет сокращения процентных ставок во время кризиса безработицы, но тогда стоимость фунта упала бы ниже согласованного значения. Таким образом, пока государство переживало рецессию, правительство было бессильно что-либо поделать; оставалось только переждать.
В 1992 году Джорджу Соросу было 62 года и он возглавлял хедж-фонд Quantum Fund. Сорос основал этот фонд в 1970 году и сделал ставку на макроэкономические тренды. На тот момент он уже был богат — но все еще не стал легендой.
Если на сегодняшний день можно найти людей, которые незнакомы с понятием «хедж-фонд», то в 1992 оно только входило в обиход.
Хедж-фонды используют финансовые инструменты, чтобы застраховаться от рисков и таким образом «изолировать» желаемую сделку.
Менеджеры хедж-фондов зарабатывают миллиарды на удачных ставках. Они получают около 20% прибыли фонда в случае, если фонд выручает необходимую сумму.
В целом хедж-фонды делают изолированные ставки, используя финансовые инструменты. Чтобы увеличить потенциальную выгоду, они занимают деньги, а их менеджеры получают огромные суммы, если сделка срабатывает. Именно этим занимались Сорос и его партнеры.
Весной 1992, всего через полтора года после того, как Великобритания присоединилась к МВК, фиксированный обменный курс стал серьезной проблемой. Английское казначейство пыталось держать лицо, но было очевидно: фунт стерлингов был переоценен.
Обменный курс британской валюты к немецкой марке был слишком высок и британское правительство понимало это. Кроме того, это понимали игроки рынка. Они видели, что валюта продавалась по минимальной цене, оговоренной при согласовании курса. Резкого падения фунта не происходило лишь потому, что власти Великобритании гарантировали поддержку курса, и рынок верил этим обещаниям. Пока все считали, что в обозримом будущем фунт будет стоить 2,95 немецких марок, статус-кво сохранялся.
В течение всего лета 1992 года британский фунт удерживал позиции — пока Германия не поставила ему подножку. В 1992 году представители центрального банка Германии позволили себе массу высказываний, которые подорвали силу фунта.
Событием, которое окончательно привело к отказу от поддержания фиксированного курса, стало интервью с президентом немецкого Бундесбанка Хельмутом Шлезингером.
С августа Сорос и его фонд Quantum Fund поставили 1,5 млрд долларов на падение фунта стерлингов. Так как правительство Великобритании выступило гарантом того, что фунт устоит, ставка Сороса вполне могла и не сыграть. Однако Стэнли Дракенмиллер, управлявший фондом Сороса, увидел отчет со словами Шлезингера и немедленно осознал его важность.
Пока Европа была погружена в сон, Сорос занимал фунты стерлингов везде где только мог и продавал их. Короткая позиция Quantum Fund на британский фунт превысила 10 млрд долларов. Другие хедж-фонды почуяли, в какую сторону дует ветер (и тоже узнали о словах председателя Немецкого федерального банка), и последовали примеру Сороса, занимая и продавая фунты.
К тому моменту, как открылись лондонские рынки и чиновники британского казначейства вышли на работу, были проданы десятки миллиардов фунтов. Британская валюта опасно приблизилась к нижней черте, установленной ЕВС.
Первой реакцией казначейства Великобритании стала покупка миллиарда фунтов стерлингов в 8.40 утра. Однако на курсе фунта это никак не отразилось. Весь мир продавал фунты, и у правительства страны не было достаточно средств, чтобы противостоять этой атаке. Подсчитано, что британское правительство потратило на поддержку национальной валюты 27 млрд фунтов из своего резервного фонда, но эти меры оказались бесполезны.
В 9 утра министр финансов Норман Ламонт доложил премьер-министру Джону Мейджору, что у них нет возможности покупать достаточно фунтов, чтобы удерживать курс национальной валюты. У британского правительства оставался единственный шанс удержать фунт в рамках валютного коридора: резко поднять учетную ставку, чтобы люди стали покупать фунты. Мейджор отказался пойти на такой шаг. Великобритания переживала экономический спад, и увеличение учетной ставки еще сильнее снизило бы ВВП. Это было бы политическое самоубийство.
Мировой капитал продолжал играть против фунта. Через полтора часа Ламонт вновь обратился к премьеру с просьбой пересмотреть учетную ставку. Мейджору пришлось пойти на попятный. В 11 утра британское правительство заявило о том, что поднимает учетную ставку на 200 пунктов: с 10% до 12%.
Эффекта это не возымело. Фунт продолжал стремительно падать. Ламонт прибыл в резиденцию премьер-министра, чтобы обсудить дальнейшие меры по выправлению ситуации, и вскоре было объявлено, что учетная ставка поднимается с 12% до 15%.
Помогло ли это остановить падение фунта? Ничуть.
Рынок ожидал, что Великобритании придется пойти на девальвацию своей валюты, и никакое повышение учетной ставки и покупка фунтов правительством не могли изменить ситуации. В этот момент ощущение, что Великобритания выйдет из ЕВС и девальвирует фунт, стало самоисполняющимся пророчеством: поскольку биржевые спекулянты поверили в это настолько, чтобы поставить на это деньги, то оно неизбежно должно было сбыться. В 7:30 вечера этого дня Ламонт провел пресс-конференцию, на которой заявил, что Великобритания выходит из ЕВС и отпускает фунт в свободное плавание. Сорос и другие спекулянты победили.
В Великобритании 17 сентября 1992 года принято называть «черной средой». Джордж Сорос, вероятно, вспоминает об этом дне, как о «прекрасной среде». После того, как правительство страны отпустило фунт в свободное плавание, он упал на 15% относительно немецкой марки и на 25% относительно доллара США.
Игра века: Как Джордж Сорос поставил Банк Англии на колени
Как это отразилось на стоимости Quantum Fund, принадлежащего Соросу? Стоимость фонда практически сразу выросла с 15 до 19 млрд долларов после выхода Великобритании из ЕВС, а несколько месяцев спустя она приблизилась к 22 млрд долларов. Так как это хедж-фонд, Сорос и его партнеры заработали, по меньшей мере, 20% от этой прибыли размером 7 млрд, то есть, минимум 1,4 млрд долларов.
По мере падения курса национальной валюты, казначейство Великобритании продолжало тратить свои валютные резервы на покупку фунта стерлингов, который продолжал дешеветь и после того, как стал торговаться по плавающему валютному курсу. Чтобы поддержать иллюзию того, что позиции фунта крепки, британское правительство, по сути, платило доллар за то, что, как всем было известно, стоило 75 центов. Ущерб, понесенный в результате местными налогоплательщиками, оценивается примерно в 3,3 млрд фунтов стерлингов.
Потеря миллиардов денег налогоплательщиков является настолько привычным делом, что политики вряд ли хуже спят из-за этого по ночам. Другое дело — политические последствия того, что правительство страны предстало перед общественностью как сборище некомпетентных неудачников. Сделав в течение одного дня несколько заявлений о повышении учетной ставки в разгар экономического спада и полностью поменяв валютную политику, вы определенно создаете у окружающих впечатление, что ничего не смыслите в том, что происходит вокруг.
Вступление в ЕВС было ключевым моментом денежно-кредитной политики Джона Мейджора, с помощью которого он хотел претворить в жизнь свои планы по установлению в Великобритании режима строгой экономии. События Черной среды подорвали доверие к премьеру. Избиратели проголосовали против Мейджора и его партии на следующих выборах.
Оказалось, Маргарет Тэтчер была права: Великобритания не должна стараться искусственно удерживать фунт в рамках валютного коридора в эпоху, когда несколько хедж-фондов могут за несколько часов привлечь на свою сторону больше капитала, чем имеется в распоряжении Банка Англии.
Какие полезные выводы можно сделать из этой истории? Один из них такой: на мировых рынках обращается такое огромное количество капитала, что с его помощью всего за день можно поставить на колени даже британское правительство. Другой вывод заключается в том, что подобное регулирование экономики приводит к появлению неожиданных уязвимостей, и кто-то, у кого больше ума, чем у политиков, рано или поздно этим воспользуется.
Черная среда дала нам еще один урок, возможно, самый важный из всех: мы увидели, как можно сделать беспроигрышную ставку. В 1992 году Сорос и его команда провернули хорошо продуманную макроэкономическую сделку, ставя против фиксированного валютного курса. Если бы они ошиблись в своих расчетах, их потери были бы практически нулевыми. Но они оказались правы и получили астрономическую прибыль.
Эта история произошла всего два десятилетия назад, но то было совсем другое время. Тогда в общественном сознании еще не укоренилось такое понятие, как «хедж-фонды», ограничения на переводы капитала из одной страны в другую только что были сняты, а эпоха 24-часового цикла новостей только начиналась.
Чтобы понять, как Соросу удалось разбогатеть, поставив против британского фунта, нужно понимать, как работают обменные курсы, каким образом правительства используют макроэкономические инструменты для стимулирования экономики и как хедж-фонды зарабатывают деньги.
Существует два способа, с помощью которых государство может управлять своей валютой. Во-первых, можно задействовать резервы иностранной валюты, чтобы скупить собственную валюту на открытом рынке и тем самым повысить ее ценность. Обратный подход приведет к девальвации.
С другой стороны, правительства имеют возможность повлиять на обменный курс, устанавливая процентные ставки. Хотите, чтобы валюта выросла в цене? Повысьте ставки, чтобы побудить людей покупать ее и вкладывать эти средства при более высоких процентных ставках. Хотите, чтобы ваша валюта обесценилась? Сократите процентные ставки, чтобы в поисках прибыли капитал направляли в другое место.
Кроме того, государство может устанавливать процентные ставки. Необходимо увеличить курс? Пусть люди продают и покупают валюту по повышенным процентным ставкам. Чтобы снизить курс, необходимо уменьшить ставки, и капитал уйдет в другом направлении.
Очевидно, что поддержание фиксированного обменного курса не обходится без нежелательных последствий. Это внешняя принудительная функция, которая не только связывает властям руки в отношении денежно-кредитной политики, но при этом во многом препятствует мерам по стабилизации национальной экономики.
В 1990 году все указывало на то, что Британии стоит воспользоваться внешней принудительной функцией, чтобы ограничить свое вмешательство в денежно-кредитную политику. Инфляция была высокой, производительность — низкой, конкурентоспособность экспорта — утрачена, и никто не верил, что правительству удастся справиться с этими проблемами.
Пост премьер-министра на тот момент занимала Маргарет Тэтчер, которая выступала против интеграции в МВК и настаивала на том, чтобы цену фунта устанавливал рынками. Однако в 1990 году она потерпела поражение в борьбе против других представителей консервативной партии, которые хотели согласовать британские валютные курсы с остальными европейскими государствами.
Решение присоединиться к МВК поддерживал Джон Мейджор, который занимал пост канцлера казначейства в кабинете министров Тэтчер. В октябре 1990 года Великобритания в конце концов вступила в МВК при курсе 2,95 немецких марок за фунт стерлингов. Британское правительство обязалось удерживать курс в диапазоне от 2,78 до 3,13 марок.
Вскоре после этого Мейджор сменил Тэтчер на должности премьер-министра. Система фиксированного валютного курса должна была стать краеугольным камнем его экономического плана. Мейджор видел МВК в качестве «автопилота», который задаст правильный курс британской финансовой политики. В этом случае правительство не сможет позволить себе вольное обращение с денежной массой, поскольку будут действовать ограничения по договору о валютном курсе.
В какой-то степени этот подход сработал. В период с 1990 по 1992 год инфляция пошла на спад, процентные ставки уменьшились, а уровень безработицы был довольно низким по историческим меркам. Тем не менее, в 1992 году Англия ощутила на себе влияние массовой глобальной рецессии, и количество безработных подскочило с 7,7% до 12,7%.
Британия могла бы стимулировать расходы и инвестиции за счет сокращения процентных ставок во время кризиса безработицы, но тогда стоимость фунта упала бы ниже согласованного значения. Таким образом, пока государство переживало рецессию, правительство было бессильно что-либо поделать; оставалось только переждать.
В 1992 году Джорджу Соросу было 62 года и он возглавлял хедж-фонд Quantum Fund. Сорос основал этот фонд в 1970 году и сделал ставку на макроэкономические тренды. На тот момент он уже был богат — но все еще не стал легендой.
Если на сегодняшний день можно найти людей, которые незнакомы с понятием «хедж-фонд», то в 1992 оно только входило в обиход.
Хедж-фонды используют финансовые инструменты, чтобы застраховаться от рисков и таким образом «изолировать» желаемую сделку.
Менеджеры хедж-фондов зарабатывают миллиарды на удачных ставках. Они получают около 20% прибыли фонда в случае, если фонд выручает необходимую сумму.
В целом хедж-фонды делают изолированные ставки, используя финансовые инструменты. Чтобы увеличить потенциальную выгоду, они занимают деньги, а их менеджеры получают огромные суммы, если сделка срабатывает. Именно этим занимались Сорос и его партнеры.
Весной 1992, всего через полтора года после того, как Великобритания присоединилась к МВК, фиксированный обменный курс стал серьезной проблемой. Английское казначейство пыталось держать лицо, но было очевидно: фунт стерлингов был переоценен.
Обменный курс британской валюты к немецкой марке был слишком высок и британское правительство понимало это. Кроме того, это понимали игроки рынка. Они видели, что валюта продавалась по минимальной цене, оговоренной при согласовании курса. Резкого падения фунта не происходило лишь потому, что власти Великобритании гарантировали поддержку курса, и рынок верил этим обещаниям. Пока все считали, что в обозримом будущем фунт будет стоить 2,95 немецких марок, статус-кво сохранялся.
В течение всего лета 1992 года британский фунт удерживал позиции — пока Германия не поставила ему подножку. В 1992 году представители центрального банка Германии позволили себе массу высказываний, которые подорвали силу фунта.
Событием, которое окончательно привело к отказу от поддержания фиксированного курса, стало интервью с президентом немецкого Бундесбанка Хельмутом Шлезингером.
С августа Сорос и его фонд Quantum Fund поставили 1,5 млрд долларов на падение фунта стерлингов. Так как правительство Великобритании выступило гарантом того, что фунт устоит, ставка Сороса вполне могла и не сыграть. Однако Стэнли Дракенмиллер, управлявший фондом Сороса, увидел отчет со словами Шлезингера и немедленно осознал его важность.
Пока Европа была погружена в сон, Сорос занимал фунты стерлингов везде где только мог и продавал их. Короткая позиция Quantum Fund на британский фунт превысила 10 млрд долларов. Другие хедж-фонды почуяли, в какую сторону дует ветер (и тоже узнали о словах председателя Немецкого федерального банка), и последовали примеру Сороса, занимая и продавая фунты.
К тому моменту, как открылись лондонские рынки и чиновники британского казначейства вышли на работу, были проданы десятки миллиардов фунтов. Британская валюта опасно приблизилась к нижней черте, установленной ЕВС.
Первой реакцией казначейства Великобритании стала покупка миллиарда фунтов стерлингов в 8.40 утра. Однако на курсе фунта это никак не отразилось. Весь мир продавал фунты, и у правительства страны не было достаточно средств, чтобы противостоять этой атаке. Подсчитано, что британское правительство потратило на поддержку национальной валюты 27 млрд фунтов из своего резервного фонда, но эти меры оказались бесполезны.
В 9 утра министр финансов Норман Ламонт доложил премьер-министру Джону Мейджору, что у них нет возможности покупать достаточно фунтов, чтобы удерживать курс национальной валюты. У британского правительства оставался единственный шанс удержать фунт в рамках валютного коридора: резко поднять учетную ставку, чтобы люди стали покупать фунты. Мейджор отказался пойти на такой шаг. Великобритания переживала экономический спад, и увеличение учетной ставки еще сильнее снизило бы ВВП. Это было бы политическое самоубийство.
Мировой капитал продолжал играть против фунта. Через полтора часа Ламонт вновь обратился к премьеру с просьбой пересмотреть учетную ставку. Мейджору пришлось пойти на попятный. В 11 утра британское правительство заявило о том, что поднимает учетную ставку на 200 пунктов: с 10% до 12%.
Эффекта это не возымело. Фунт продолжал стремительно падать. Ламонт прибыл в резиденцию премьер-министра, чтобы обсудить дальнейшие меры по выправлению ситуации, и вскоре было объявлено, что учетная ставка поднимается с 12% до 15%.
Помогло ли это остановить падение фунта? Ничуть.
Рынок ожидал, что Великобритании придется пойти на девальвацию своей валюты, и никакое повышение учетной ставки и покупка фунтов правительством не могли изменить ситуации. В этот момент ощущение, что Великобритания выйдет из ЕВС и девальвирует фунт, стало самоисполняющимся пророчеством: поскольку биржевые спекулянты поверили в это настолько, чтобы поставить на это деньги, то оно неизбежно должно было сбыться. В 7:30 вечера этого дня Ламонт провел пресс-конференцию, на которой заявил, что Великобритания выходит из ЕВС и отпускает фунт в свободное плавание. Сорос и другие спекулянты победили.
В Великобритании 17 сентября 1992 года принято называть «черной средой». Джордж Сорос, вероятно, вспоминает об этом дне, как о «прекрасной среде». После того, как правительство страны отпустило фунт в свободное плавание, он упал на 15% относительно немецкой марки и на 25% относительно доллара США.
Игра века: Как Джордж Сорос поставил Банк Англии на колени
Как это отразилось на стоимости Quantum Fund, принадлежащего Соросу? Стоимость фонда практически сразу выросла с 15 до 19 млрд долларов после выхода Великобритании из ЕВС, а несколько месяцев спустя она приблизилась к 22 млрд долларов. Так как это хедж-фонд, Сорос и его партнеры заработали, по меньшей мере, 20% от этой прибыли размером 7 млрд, то есть, минимум 1,4 млрд долларов.
По мере падения курса национальной валюты, казначейство Великобритании продолжало тратить свои валютные резервы на покупку фунта стерлингов, который продолжал дешеветь и после того, как стал торговаться по плавающему валютному курсу. Чтобы поддержать иллюзию того, что позиции фунта крепки, британское правительство, по сути, платило доллар за то, что, как всем было известно, стоило 75 центов. Ущерб, понесенный в результате местными налогоплательщиками, оценивается примерно в 3,3 млрд фунтов стерлингов.
Потеря миллиардов денег налогоплательщиков является настолько привычным делом, что политики вряд ли хуже спят из-за этого по ночам. Другое дело — политические последствия того, что правительство страны предстало перед общественностью как сборище некомпетентных неудачников. Сделав в течение одного дня несколько заявлений о повышении учетной ставки в разгар экономического спада и полностью поменяв валютную политику, вы определенно создаете у окружающих впечатление, что ничего не смыслите в том, что происходит вокруг.
Вступление в ЕВС было ключевым моментом денежно-кредитной политики Джона Мейджора, с помощью которого он хотел претворить в жизнь свои планы по установлению в Великобритании режима строгой экономии. События Черной среды подорвали доверие к премьеру. Избиратели проголосовали против Мейджора и его партии на следующих выборах.
Оказалось, Маргарет Тэтчер была права: Великобритания не должна стараться искусственно удерживать фунт в рамках валютного коридора в эпоху, когда несколько хедж-фондов могут за несколько часов привлечь на свою сторону больше капитала, чем имеется в распоряжении Банка Англии.
Какие полезные выводы можно сделать из этой истории? Один из них такой: на мировых рынках обращается такое огромное количество капитала, что с его помощью всего за день можно поставить на колени даже британское правительство. Другой вывод заключается в том, что подобное регулирование экономики приводит к появлению неожиданных уязвимостей, и кто-то, у кого больше ума, чем у политиков, рано или поздно этим воспользуется.
Черная среда дала нам еще один урок, возможно, самый важный из всех: мы увидели, как можно сделать беспроигрышную ставку. В 1992 году Сорос и его команда провернули хорошо продуманную макроэкономическую сделку, ставя против фиксированного валютного курса. Если бы они ошиблись в своих расчетах, их потери были бы практически нулевыми. Но они оказались правы и получили астрономическую прибыль.
