В законопроекте «О регулировании цифровых финансовых активов», который в ближайшее время будет рассмотрен Госдумой, изменили определение цифровых финансовых активов (ЦФА). Теперь под ними предлагают понимать любые права, оформленные через блокчейн, а не только ценные бумаги и денежные требования. Об этом сообщил глава комитета нижней палаты по финансовому рынку Анатолий Аксаков.
«Цифровыми финансовыми активами признаются обязательственные и иные права, включая денежные требования; возможность осуществления прав по эмиссионным ценным бумагам; права требования передачи эмиссионных ценных бумаг, которые закреплены в решении о выпуске и порядке, установленном настоящим федеральным законом, выпуск, учет и обращение которых возможны только путем внесения записей в информационной системе на основе распределенного реестра», – рассказал он.
Президент Российской ассоциации криптовалютной индустрии и блокчейна Юрий Припачкин уточнил, что новая версия законопроекта учитывает пожелания РАКИБ.
«ЦФА, выпущенные под обязательственные права, в том числе должны упростить токенизацию бизнеса», – считает он.
Новая версия законопроекта также расширяет круг объектов, на которые могут выпускаться ЦФА, считает руководитель блокчейн-интегратора Sputnik DLT Артем Толкачев.
«Обязательственные права в данном контексте включают права, возникающие из договорных и, как мы полагаем, корпоративных правоотношений», – уточнил он.
«Фактически, под цифровым финансовым активом, исходя из данных формулировок, следует понимать любое имущество, переведенное в цифровой вид», – рассказал член экспертного совета Госдумы, учредитель АНО «ПравоРоботов» Никита Куликов. «То есть криптовалюты и токены являются одной из разновидностей таких активов».
По его словам, в токены могут быть зашиты записи о владении недвижимым имуществом, созданные с применением блокчейна, а также банковские гарантии, аккредитивы и акции.
«Наличие обязательственных прав говорит о том, что основной акцент в законе сделан на токенах и вся криптоэкономика будет сводиться к обороту цифровых форм ценных бумаг», – считает глава лаборатории Legal Lab центра блокчейн-компетенций ВЭБа Элина Сидоренко. «При этом компании смогут выпускать абсолютно любые права на специальных информационных платформах (цифровые акции, эмиссионные ценные бумаги, цифровые аукционы, цифровые облигации и т.д.)».
По мнению представителей правовой области, которое озвучил руководитель налоговой практики юридической компании BMS Law Firm Денис Зайцев, теперь законопроект полностью соответствует правовой действительности.
«Это будет применимо, например, для краудфандинговых платформ и смарт-контрактов. Законопроект даст основу для развития смарт-контрактов, и в итоге все договоры из бумаги перейдут в цифру», – сообщает он.
Однако принятие закона с такой формулировкой вызовет неопределенность и потребует изменений в других правовых актах.
«Вся суть заключается в том, что в технологии блокчейна без токенизации не обойтись, при этом в токен может быть зашито право владения совершенно любым имуществом», – считает Куликов.
По его мнению, поскольку принятие соответствующего закона с такой формулировкой влечет за собой возникновение множества вопросов, так как затрагивает практически все аспекты, связанные с правом владения и собственности, нужно проработать все возможные последствия его принятия для смежных нормативно-правовых актов.
Толкачев уточняет, что один из возникающих вопросов – это возможность токенизации долей в ООО, неэмиссионных ценных бумаг.
«Конечно, их можно подтянуть до обязательственных прав и денежных требований, однако на практике может возникнуть излишний консерватизм, несмотря на наличие слова «включая», которое говорит о незакрытом характере того, что признается ЦФА», – отмечает он.
«Обязательственные права уравнивают ценные бумаги и договорные обязательства. Последние не могут относиться к ценным бумагам», – объяснила Сидоренко. «Получается, что правовые режимы цифровых ценных бумаг и, например, цифровой транспортной карты совпадают. Поэтому необходимо либо упростить регулирование ценных бумаг, либо ужесточить договорные отношения».
Источник
