Поделиться историей он решил, когда прочёл о своём задержании в государственном СМИ.
Молодой человек, задержанный во время протестов в Минске 11 августа, передал в редакцию Onliner запись нападения на свой автомобиль. Он не раскрыл своё имя, объяснив это тем, что оно «слишком редкое» для Белоруссии. В разговоре с журналистами он заявил, что намерен уехать из страны, опасаясь уголовного преследования.
О его задержании в августе написало государственное СМИ «Беларусь сегодня». "Другой умник там же (на ул. Притыцкого) дрифтовал на черной Audi, номера российские. После задержания плакался, что Audi папина и что папа его убьёт. На вид автомобилисту лет 25. В салоне — звукоусиливающая аппаратура, радиостанция, ноутбуки и другое. Всё это сейчас изучают компетентные органы. Да, ещё задержанный говорил, мол, в Беларуси он проездом."
Увидев публикацию, молодой человек захотел «оставить верный информационный след» и рассказать своё видение произошедшего.
По его словам, он приехал с другом к дому девушки, но, услышав шум и крики на улице, они сели в машину и поехали в обратном направлении. Перед выездом из дворов они увидели силовиков, включили аварийную сигнализацию, а те стали бить по машине сзади. Тогда молодой человек «в состоянии страха и шока» поехал вперёд, но его остановили и задержали.
Он подтвердил, что на его машине российские номера, и объяснил это тем, что она оформлена на его родственника, а на учёт в Белоруссии автомобиль поставить не успели из-за закрытия границ...
Герой материала Onliner
Я поссорился с девушкой и решил приехать к ней с извинениями. Для поддержки взял с собой друга. Поехали на Audi с российскими номерами, которая зарегистрирована на моего дядю (ездит по доверенности мой отец). Планировали машину переоформить, поставить на белорусский учёт, но не успели — из-за коронавируса граница с Россией долгое время была закрыта.
Итак, в тот день я с другом поехал к девушке во Фрунзенский район. Мы знали, что у станции метро «Пушкинская» собирается много людей, но нам нужно было попасть к дому, который стоит дальше — у «Кунцевщины». Проехали без проблем. Припарковались и уже шли в сторону дома девушки. Тут со стороны улицы услышали шум и крики, увидели бегущих людей. Мы, наверное инстинктивно, тоже побежали в обратном направлении — к машине. Решили, что нужно сматываться.
Долго выезжали задним ходом, а когда оказались перед выездом на улицу, там уже шли силовики в форме, со щитами и дубинками. Я хотел их пропустить, включил «аварийку» и, сидя за рулем, даже поднял руки. Но в следующий момент сзади по машине стали бить. Думал, нас приняли за иностранцев (из-за номеров), поэтому стал кричать силовикам «Мы свои», то есть белорусы. Кричал «Стойте!» Конечно, я сильно испугался. Главным желанием было, чтобы это поскорее закончилось. Мне казалось, побег был единственной возможностью, и я медленно поехал. В состоянии страха и шока сложно принимать взвешенные решения. Как бы то ни было, далеко проехать не удалось. Все это видно на записи регистратора и в видео очевидца, снимавшего с балкона.
Дверь я открыл сам. Меня вытащили, поставили коленями на битое стекло. Били постоянно. В какой-то момент мой мозг как-то отключил острое восприятие боли. Я чувствовал удары, но они не вызывали болевых ощущений. Это сложно объяснить. Услышал, как кто-то сказал «Хватит», но прекратили далеко не все. Друга тем временем увели.
Меня же поставили на колени перед багажником, стали осматривать салон машины. Подходили с разными вещами и одним и тем же вопросом: «Это что такое?» Принесли вначале ноутбук и комплект для компьютерной автодиагностики — объяснил, что занимаюсь диагностированием машин. Потом принесли усилитель сабвуфера. Я пояснил, что это такое, но в ответ услышал, мол, они считают, что это усилитель звука для оповещения протестующих, хотя такое устройство не может передавать частоты голоса.
Отдельные вопросы были насчет рации. Она принадлежит моему отцу, он — джипер, член Land Rover Club, переговаривается с друзьями во время трофи-рейдов. Объяснять что-то было бесполезно, им нужны были признания, и они их в прямом смысле выбивали. За каждый ответ, который их не устраивал, я получал дубинкой. Наконец машину перегнали к краю проезжей части, а меня затолкали в автозак.
В автозаке приказали ехать в позе руки за спиной, стоя на коленях, лицом в сидушку. Мне не повезло расположиться с краю, поэтому большинство тумаков берцами, кулаками, дубинками прилетало именно мне. Кто-то из людей в чёрном не поленился специально взять щит с серебристыми полосками и ткнуть им в меня. Так я понял, что это был щит с электрошокером. Задержанные что-то говорили, всхлипывали, я же решил перетерпеть. Тех, кто молчал и не реагировал на удары, люди в черном трогали меньше.
Привезли в РОВД, выгрузили через «коридор дубинок», уложили лицом в пол, обыскали, застегнули наручники. Потом повели в спортзал. По дороге я видел страшную картину, как избивали лежащих людей, а те жутко кричали. В зале я пролежал около часа. Завели в душевую, там мужчина в гражданском сделал фото на камеру. Озвучили, что теперь я — номер два. После вновь отправили лежать. Примерно через пять часов появилась другая смена силовиков. Эти ослабили наручники, водили людей в туалет, давали питье, разрешили стоять и сидеть.
Также выводили задержанных подписывать протоколы. Угрожали. Попутно расспрашивали, сколько мне заплатили, а заодно жаловались, что из-за таких, как я, они не спят третьи сутки.
Когда вернулся, в зале уже были люди в форме ОМОНа, все началось снова: «Темечком в пол, на колени, слишком высоко торчит задница». И вновь раздавали удары: всем, кто неправильно или неровно лежит, отдельно — тем, кто что-то просил. Например, человек говорил «Мне плохо», к нему подходили, несколько раз били и спрашивали «Помогло?». Ещё один момент: задержанных заставляли громко кричать «Мы больше не будем крушить мой город», хотя очевидно, что далеко не все этим занимались. Справедливости ради скажу, что на просьбы некоторых людей силовики все же реагировали. Как это работало, никто не понимал. Мне особенно больно было стоять на коленях из-за болезни Шляттера (припухлость большеберцового бугра), но я продолжал терпеть, потому что молчание мне казалось выигрышной тактикой. Так провел следующие 5-6 часов.
Стали выводить во внутренний двор для дальнейшего распределения: кого на Окрестина, кого в ЛТП, кого в Жодино. К тому моменту я перестал чувствовать ноги, но какой-то милиционер подал мне руку и помог встать. Прошёл я немного — до автозака, который поехал в Жодино. Посадили на пол, руки пластиковым жгутом закрепили за спиной, рядом — 15 задержанных. В машине было двое в чёрном: один молодой в балаклаве, другой постарше в берете и маске. Молодой сразу, как только вошёл, заявил, что ему не нравится, как мы сидим — «слишком спокойно». Старший его попытался урезонить — мол, успокойся. Но тот продолжал: «Неее, что-то мне не нравится» — и стал дубинкой покачивать. Молодой не слушал старшего. В итоге приказал нам сжаться плотнее, пару раз ударил. Когда ввели еще одного задержанного, этот боец заставил его лечь на наши колени. А вот мужчина в берете на этом фоне казался адекватным — давал попить, в том числе свою воду.
На следующий день прошел суд. Насколько я понял, мне присудили 25 суток ареста [максимум при совершении нескольких административных правонарушений — Onliner], но по факту я провел там только трое. За это время мы общались с другими задержанными, делились своими рассказами, читали журналы, решали кроссворды (их приносили с собой другие ребята, которых задерживали в квартирах), питались кашами, то есть нормально. Надзиратели отвечали на наши просьбы, несмотря на то, что, по их собственному признанию, работали трое суток без отдыха. Потом неожиданно всех стали выпускать, я вышел из камеры последним. Думал, куда в этом незнакомом Жодино идти — на вокзал? А где он, в какой стороне?
А когда открылись двери, я увидел сотни огней от фонариков, кучу людей. Все они ждали как будто каждого из освобожденных, все хотели хоть чем-то помочь. До этого момента я не знал, что так может быть. От этого вида, от внезапно нахлынувшей веры в людей я, признаюсь, заплакал. И до сих пор на глазах слезы — каждый раз, когда вспоминаю.
Среди толпы были и мои родители, они отвезли меня домой в Минск. В следующие дни я был занят фиксированием побоев, сдачей анализов. Из-за плохих показателей по почкам меня хотели госпитализировать, но я отказался.
Машину нашли родственники. Пока я сидел, они проделали серьёзную работу по поиску автомобиля. В итоге нашли. В салоне валялся рюкзак, а в нём — выпавшая камера регистратора. Как она сохранилась, как попала в рюкзак — загадка. Но именно благодаря этой случайности удалось восстановить запись событий того вечера. После дело стало за восстановлением Audi. И тут помогли простые мастера: восстановление стоек, беспокрасочное выравнивание, замена стекол и сами стекла обошлись мне совсем дёшево — благодаря неравнодушным работникам СТО и разборок. Огромное им спасибо. Те самые ноутбук и комплект для компьютерной автодиагностики ещё во время задержания уложили в пакет — вероятно, в качестве вещественных доказательств. Но этот пакет в итоге где-то затерялся.
Вскоре вызвали в Следственный комитет. Там получили сведения от медиков о следах избиения. У меня взяли показания, просили детально описать людей в чёрном. Но было видно, что следователи не знали, как быть с моими словами дальше. Сложилось впечатление, что там полная неразбериха. Если честно, я так и не понял, заводят на меня дело за найденные в машине вещи или дело собираются завести по факту побоев. Позже следователь сказала моему адвокату, мол, забрали человека, потом отпустили, а как это согласуется с законом — непонятно. Я же озвучил свою позицию: даже если бы я строил баррикады, это не повод для того, чтобы меня избивали и устраивали пытки после задержания.
Я ощущаю, что остался беззащитным со стороны закона. Если дело ни за что возбудят, я не смогу доказать свою невиновность. Из-за этого вынужденно уезжаю из страны. Может, и вернусь — когда-нибудь потом.
источник
