На оккупированных Россией украинских территориях продолжается масштабная перестройка мемориального пространства. Украинский историк Юрий Латыш в статье для «Новой газеты Европа» показывает, что за этим стоит не хаотичная инициатива, а стройная идеологическая система. «Медуза» рассказывает главное из его анализа.
Россия действует быстро и последовательно: восстанавливает советские монументы, устанавливает новые и объединяет их в общий историко-политический нарратив. В этом нарративе нынешняя война трактуется как прямое продолжение прежних войн, в которых Россия традиционно изображается «освободительницей».
Главным опорным мифом становится Великая Отечественная война. Именно она превращается в идеологическую опору для обоснования «СВО». При восстановлении советских памятников их нередко «обновляют» — смысловые акценты меняют так, чтобы связать события прошлого с нынешними.
Показательный пример — Саур-Могила в Донецкой области. Мемориальный комплекс 1967 года был разрушен в 2014-м, но Россия создала новый — формально по образцу старого, но с принципиальными дополнениями. К героям 1943 года добавлены фигуры «Гиви», «Моторолы», Владимира Жоги, Ольги Качуры. Теперь церемонии на Саур-Могиле служат инструментом символического объединения 1940-х и войны 2010–2020-х.
Другой обновленный объект — мемориал в Красном Луче Луганской области. Здесь к советской композиции прикрепили изображения древнерусского воина (1185 год, поход против половцев) и бойца «СВО» (2025), установили танк Т-72, участвовавший в войне, и зажгли вечный огонь, привезённый из Москвы.
По словам Латыша, российская монументальная пропаганда настойчиво продвигает идею непрерывной «цепи поколений защитников русской земли». Именно эта логика звучит и в официальных речах на открытии памятников на оккупированных территориях: вся предыдущая история сводится к предыстории «СВО».
Активно используются и образы Киевской Руси — в том числе мотивы «Слова о полку Игореве». Так территория и история Киевской Руси фактически присваиваются современной Россией, которая объявляет себя единственным законным наследником.
Параллельно оккупационные администрации очищают пространство от памятников, связанных с украинской памятью и идентичностью: жертвам Голодомора, репрессий, а также деятелям, сопротивлявшимся российскому влиянию.
Помимо монументов с открытым военным посылом, ставят и «мирные» — например, памятник советскому актеру Евгению Матвееву на Херсонщине. Но и такие объекты работают в рамках общей концепции «единой истории», по сути отрицающей существование самостоятельной украинской культуры и памяти.
Ключевым центром управления этой политикой выступает Российское военно-историческое общество (РВИО). Оно курирует строительство и реконструкцию памятников, создает региональные отделения в Донбассе, организует церемонии и образовательные мероприятия.
Латыш делает вывод: изменение мемориального ландшафта — это не второстепенная деятельность, а широкая идеологическая операция. Через нее Россия стремится закрепить власть на оккупированных территориях, представить их как «свое пространство» и придать войне статус «освободительной» и «исторически неизбежной».
источник
уникальность
Россия действует быстро и последовательно: восстанавливает советские монументы, устанавливает новые и объединяет их в общий историко-политический нарратив. В этом нарративе нынешняя война трактуется как прямое продолжение прежних войн, в которых Россия традиционно изображается «освободительницей».
Главным опорным мифом становится Великая Отечественная война. Именно она превращается в идеологическую опору для обоснования «СВО». При восстановлении советских памятников их нередко «обновляют» — смысловые акценты меняют так, чтобы связать события прошлого с нынешними.
Показательный пример — Саур-Могила в Донецкой области. Мемориальный комплекс 1967 года был разрушен в 2014-м, но Россия создала новый — формально по образцу старого, но с принципиальными дополнениями. К героям 1943 года добавлены фигуры «Гиви», «Моторолы», Владимира Жоги, Ольги Качуры. Теперь церемонии на Саур-Могиле служат инструментом символического объединения 1940-х и войны 2010–2020-х.
Другой обновленный объект — мемориал в Красном Луче Луганской области. Здесь к советской композиции прикрепили изображения древнерусского воина (1185 год, поход против половцев) и бойца «СВО» (2025), установили танк Т-72, участвовавший в войне, и зажгли вечный огонь, привезённый из Москвы.
По словам Латыша, российская монументальная пропаганда настойчиво продвигает идею непрерывной «цепи поколений защитников русской земли». Именно эта логика звучит и в официальных речах на открытии памятников на оккупированных территориях: вся предыдущая история сводится к предыстории «СВО».
Активно используются и образы Киевской Руси — в том числе мотивы «Слова о полку Игореве». Так территория и история Киевской Руси фактически присваиваются современной Россией, которая объявляет себя единственным законным наследником.
Параллельно оккупационные администрации очищают пространство от памятников, связанных с украинской памятью и идентичностью: жертвам Голодомора, репрессий, а также деятелям, сопротивлявшимся российскому влиянию.
Помимо монументов с открытым военным посылом, ставят и «мирные» — например, памятник советскому актеру Евгению Матвееву на Херсонщине. Но и такие объекты работают в рамках общей концепции «единой истории», по сути отрицающей существование самостоятельной украинской культуры и памяти.
Ключевым центром управления этой политикой выступает Российское военно-историческое общество (РВИО). Оно курирует строительство и реконструкцию памятников, создает региональные отделения в Донбассе, организует церемонии и образовательные мероприятия.
Латыш делает вывод: изменение мемориального ландшафта — это не второстепенная деятельность, а широкая идеологическая операция. Через нее Россия стремится закрепить власть на оккупированных территориях, представить их как «свое пространство» и придать войне статус «освободительной» и «исторически неизбежной».
источник
уникальность
