Итак, для общего образования. Христос, исторический Христос, не был распят...
Он не собирался умирать таким образом, но другие чувствовали, что для полного выполнения пророчеств необходимо распятие.
Христос в нем не участвовал. Существовал заговор, в котором принимал участие Иуда, с целью сделать из Христа мученика. Выбранный человек был под действием лекарств — поэтому ему пришлось помогать нести крест (Лука, 23) — и ему сказали, что он Христос.
Он в это верил. Он был одним из заблуждавшихся, но сам тоже верил, что он, а не исторический Христос, должен осуществить пророчество.
Мария пришла, потому что была полна печали по человеку, который считал себя ее сыном. Она присутствовала из сострадания. Группа заговорщиков хотела, чтобы казалось, что Христа распяла одна конкретная группа евреев, и не подумала, что в этом «обвинят» весь народ.
Гробница была пуста, потому что та же группа людей похитила тело. Однако Мария Магдалина видела Христа сразу после воскрешения (см. Матфей, 28). Христос был великим экстрасенсом. Он создал иллюзию ран на теле и показывался своим последователям и в теле, и без него.
Однако он пытался объяснить, что произошло, и свое положение, но те, кто не участвовал в заговоре, не понимали и толковали его речи по-своему.
Петр трижды отрекся от Господа (Матфей, 26), сказав, что не знает его, потому что понимал, что этот человек — не Христос.
Вопрос: «Петр, почему ты отрекся от меня?» задавал человек, который считал себя Христом, под действием лекарств. На него указал Иуда Он знал о заговоре и боялся, что поймают настоящего Христа. Поэтому он передал властям человека, который сам провозгласил себя мессией, — чтобы спасти, а не погубить исторического Христа.
Однако символически идея распятия воплощала глубокие противоречия и смыслы человеческой души, поэтому Распятие само по себе обрело куда большую реальность, чем случившиеся в то время физические события.
Понимаете, только те, кто обманывается, подвергаются опасности такого самопожертвования, способны на него или считают его необходимым. Такая драма привлекает только тех, кто держится за представления о преступлении и наказании, — они находят в ней отражение собственных субъективных ощущений.
Однако Христос при помощи ясновидения знал, что эти события так или иначе произойдут, и какие драмы из них могут последовать. Того человека нельзя было отговорить от принятого решения. Он хотел стать жертвой, чтобы осуществить древние пророчества иудеев, и переубедить его было невозможно.
Когда на Тайной Вечере Христос сказал: «Это моя плоть и кровь», он имел в виду, что дух пребывает во всей материи — взаимосвязано и отдельно, — что его собственный дух не зависит от тела, а также это был своего рода намек на то, что его не надо отождествлять с его телом. Потому что он знал, что мертвое тело будет не его.
Все это понимается неправильно. Затем Христос изменил стиль поведения, довольно часто появляясь перед своими последователями без тела (см. Иоанн, 20—21; Матфей, 28; Лука, 24). До этого он так часто к этому не прибегал. Однако он пытался сказать им, что не умер, но они предпочли толковать это символически.
Итак, он знал, что без ран они не поверят, что он — это он, потому что были уверены, что с этими ранами он умер (см. Иоанн, 20). Раны были опознавательным знаком, от которого он собирался избавиться, когда объяснит реальное положение вещей.
Он ел, чтобы доказать, что он жив, например (Иоанн, 21; Лука, 24, и т. п.), но они поняли это так, что дух может разделять с ними трапезу. Они хотели верить, что он был распят и воскрес.